улыбается. Я мог бы рассказать ему, что он тут ни при чем. Сказать, что Кармель его любит. Только легче бы от этого не стало, да он бы мне и не поверил.

– Как бы то ни было, именно поэтому я тебе и помогаю, – говорит он и выпрямляется. – Что? Ты думал, все дело в тебе? Что ты просто вызываешь у меня такие трепетные чувства?

Ржу. Следы кошмара в крови тают. Но деревянное лицо и выжженные на нем неровные буквы еще долго будут меня преследовать.

Думаю, единственное, что делает Джестин в этом доме, это готовит завтрак. Ароматы яиц и растопленного сливочного масла заполняют весь нижний этаж, а когда я сворачиваю в кухню, передо мной открывается стол, заставленный всевозможной снедью: кастрюлька с овсянкой, два вида яичницы (болтунья и перевертыш), сосиски и грудинка, корзина с фруктами, небольшая стопка тостов и весь запас Гидеоновых конфитюров (включая овощной, который называется «мармайт». Гадость страшная).

– Никак вы с Гидеоном втайне держите пансион? – интересуюсь я, и она криво улыбается.

– Можно подумать, в эту дверь кто-то пустит посторонних. Нет, просто я люблю готовить и мне нравится, когда он сыт. Но не садись пока, – говорит она и тычет деревянной лопаткой мне в грудь. – Он в кабинете, готовится к отъезду. Думаю, тебе стоит пожелать ему удачи.

– Почему? Ему грозит опасность?

Взгляд Джестин ничего мне не говорит, она даже бровью не ведет. Голова твердит, что я не должен ей симпатизировать. Но она мне все равно нравится.

– Ладно, – киваю я спустя мгновение.

В кабинете тихо, но, приоткрыв дверь, я вижу его за столом. Он бесшумно выдвигает ящичек и перебирает пальцами содержимое. Меня он едва удостаивает взглядом, руки его при этом не прерывают неторопливого и сосредоточенного движения.

– Ты едешь завтра, – говорит Гидеон, – я сегодня.

– Куда?

– В орден, естественно, – раздраженно отвечает он.

Ну это-то понятно. Меня интересовало, скажем, место на карте. Но опять-таки, он наверняка это понял.

Гидеон выдвигает очередной ящичек и собирает поддельные атамы из их футляра красного бархата. Каждый нож он убирает в кожаные ножны, затем в шелковый кошель, который завязывает и запихивает в открытый чемодан. Я и не заметил его, прислоненного к спинке кресла.

Странное облегчение начинает распускать узел, затягивавшийся внутри уже несколько недель. Месяцев. Это облегчение оттого, что появился шанс, крохотный проблеск света в конце туннеля.

– Джестин завтрак приготовила, – говорю. – У тебя же есть время перекусить перед дорогой?

– Не особенно.

Поверх остальных вещей он кладет несколько сложенных рубашек, и руки у него дрожат.

– Ну… – Я не знаю, что сказать. Это дрожание заставляет меня нервничать. В этом проявляется его возраст, и манера опираться на спинку кресла в процессе сборов тоже не добавляет оптимизма – кажется, что он горбится.

– Я обещал твоему отцу, – шепчет он. – Но ты не унимался. Ты не сдаешься. Это у тебя от него. На самом деле от обоих родителей.

Я начинаю улыбаться, но он имел в виду вовсе не комплимент.

– Почему мы не едем вместе? – спрашиваю, и он смотрит на меня исподлобья. «Ты заварил эту кашу» – говорит этот взгляд. Поэтому я не стану мяться и прогибаться. Не хочу, чтобы он видел, что я нервничаю по поводу того, во что собираюсь влезть.

– Так как мы туда доберемся? Это далеко?

Произнесенные вслух, вопросы сразу кажутся смехотворными. Будто я рассчитываю дойти до метро, проехать четыре остановки – и оказаться на пороге древнего друидического ордена. Опять-таки, может, так оно и есть. Двадцать первый век на дворе. Приехать и обнаружить кучку старых пердаков в бурых рясах было бы не менее странно.

– Джестин вас отвезет, – отвечает Гидеон. – Она знает дорогу.

В мозгу у меня роятся вопросы, стремительно превращаясь в фантазии и домыслы. Пытаюсь представить, каким может оказаться орден. Представляю Анну, тянусь к ней сквозь врата, разверстые между измерениями. Вклинивается деревянное лицо марионетки, черные выжженные буквы выскакивают у меня перед глазами как нарочито пугающий кадр в ужастике.

– Тезей.

Поднимаю взгляд. Гидеон опять стоит прямо, чемодан застегнут.

– Я бы ни за что не сделал такой выбор, – говорит он. – Но, явившись сюда, ты связал мне руки.

– Это же проверка, да? – спрашиваю я, и Гидеон опускает глаза. – Насколько все плохо? Что нам предстоит, пока ты будешь дремать в частном вагоне поезда или раздавать указания шоферу с заднего сиденья «Роллс-Ройса»?

Он и не пытается изобразить, будто это его волнует. Просто заводит карманные часы.