подобрал из старого выпуска «Фортеан таймс»[14].

Он забирает листки обратно и зачитывает, произнося гэльские слова фонетически, что скорее всего в корне неверно:

– «Орден Биодаг Дубха. Орден Черного Кинжала. Предположительно представлял собой группу, владевшую неким предметом, который ее члены называли «скрытым оружием». – Он делает паузу и выразительно смотрит на мой рюкзак, где лежит атам. – Точно неизвестно, что это было за оружие, но считается, что орден выковал его самостоятельно в эпоху своего создания, по приблизительным оценкам, между третьим и первым веками до нашей эры. В чем именно заключается сила оружия, тоже неизвестно; однако некоторые документы намекают на использование черного кинжала в уничтожении озерных чудищ, аналогичных нынешней Нэсси. – Он делает лицо и закатывает глаза. – Неизвестно, являются ли черный кинжал и скрытое оружие одним и тем же артефактом». – Он пролистывает оставшиеся страницы, выискивая продолжение статьи, но там пусто.

– В жизни не слышали ничего более мутного.

– Паршивая статейка. Обычно у них гораздо лучше. Видно, какой-то сотрудник-однодневка писал. – Он швыряет факс на кровать. – Но признай, если выбросить часть про лохнесское чудовище, то некая тень чего-то там прослеживается. Ссылки на неведомое оружие, возможно скрытый кинжал, и две совпадающие фотографии… В смысле давай думать. Это же точки, надо только их соединить.

Орден Биодаг Дубха. Так, что ли? Это они создали атам? И почему такие штуки всегда должны называться орденом Чего-то-там?

– А кстати, многое ли тебе известно о Гидеоне Палмере? – спрашивает Томас.

– Он друг моего отца. Мне он как дедушка, – пожимаю плечами я.

Томасов тон мне не нравится. Он слишком подозрителен, а после этой фотографии моей подозрительности на всех хватит.

– Слушай, давай не будем делать поспешных выводов. Снимок мог взяться откуда угодно. Гидеон участвовал в оккультных делах с детства.

– Но это же твой атам, нет? – спрашивает Томас, снова разглядывая фотографию, чтобы убедиться, что не ошибся.

– Не знаю. Трудно разобрать, – отвечаю я, хотя это не так.

– На самом деле ты так не думаешь, – говорит он, вламываясь ко мне в голову. – Ты пытаешься себя разубедить.

Может, и пытаюсь. Может, мне не хочется знать о причастности Гидеона ко всему этому.

– Послушай, – говорю, – это не играет роли. Мы можем спросить его лично. – Томас поднимает глаза. – Мама готова раскошелиться на два билета в Лондон. Хочешь поехать?

– Нагнать страху на древний тайный друидический орден, который явно хочет, чтобы ты узнал о его существовании? – насмешливо отзывается Томас.

Взгляд его цепляется за пачку сигарет, но после секундного колебания он просто резко проводит ладонью по лицу. Когда он убирает руку, глаза у него усталые, словно отвлекающая внимание маска сползает, а его больше не волнует как и что.

– Почему нет? – говорит он. – Уверен, мы их сделаем.

– Не понимаю, почему ты не хочешь, чтобы я говорила ему о твоем приезде, – бухтит мама, заталкивая очередную пару носков мне в чемодан.

Бедняга уже забит под завязку, а она все не унимается. Мне потребовалось десять минут, чтобы убедить ее вынуть мешочки с розмарином, потому что запах может встревожить таможенных собак.

– Хочу сделать ему сюрприз.

Это правда. Я хочу получить преимущество, потому что с тех пор, как я увидел тот снимок, такое ощущение, что у него оно было всю дорогу. Я готов доверить Гидеону свою жизнь. И всегда доверял, и папа тоже. Он ни разу не причинил мне вреда и не поставил в ситуацию, когда вред был бы возможен. Я это знаю. Или я просто дурак?

– Сюрприз, – говорит мама тем специальным тоном, каким мамы повторяют сказанное нами, лишь бы последнее слово осталось за ними.

Она встревожена. У нее опять эта морщинка между бровями, а еда в последние несколько дней просто восхитительна. Меня пичкают всеми моими любимыми блюдами, словно это мой последний шанс их отведать. Руки ее выкручивают из моих носков воздух, и она вздыхает, закрывая и застегивая мой чемодан.

Вылет у нас через четыре часа. Потом пересадка в Торонто, а в Хитроу мы должны сесть в десять вечера по лондонскому времени. Последние полтора часа Томас заваливает меня эсэмэсками, спрашивая, что надо брать, – можно подумать, я знаю. Я не был в Лондоне и не навещал Гидеона с четырехлетнего возраста. И все воспоминания об этом весьма расплывчаты и фрагментарны.

– Ой, – вдруг говорит мама, – чуть не забыла. – Снова расстегивает чемодан и смотрит на меня, выжидательно протянув руку.

– Что?

Она улыбается:

– Тезей Кассио, ты не можешь лететь с ним в кармане.

– Точно, – говорю я и лезу за атамом.

Глупейшая же ошибка, сознание будто нарочно ее делало. При мысли о том, что нужно рискнуть и положить мой нож в проверяемый багаж, мне делается более чем не по себе.