тоннель предназначался всего лишь для поездов, а значит, войти в него было значительно проще, чем в тот, который по сути представлял собой открытое кладбище, до отказа заполненное всевозможными ужасами. Тем не менее, чем дальше мы углублялись в этот тоннель, тем сильнее меня одолевал до омерзения липкий и противный страх. И страх этот в корне отличался от Ощущения, которое охватывало меня при приближении пустот. То, что я испытывал сейчас, по сути являлось дурным предчувствием. Поэтому я вел группу настолько быстро, насколько позволяли возможности самых медленных наших ходоков. Я подгонял Мелину, пока она не наорала на меня. Гуляющий по моей кровеносной системе адреналин заставлял меня забыть об изнеможении.

Идти пришлось долго. Мы миновали несколько развилок, пока голубь не привел нас к заброшенному участку путей, на котором шпалы покоробились и прогнили, а под ногами хлюпали лужи стоячей воды. Поезда, проезжавшие по отдаленным тоннелям, выталкивали сюда воздух, движение которого напоминало дыхание какого-то гигантского существа.

Затем далеко впереди мигнула вспышка света. Крошечная поначалу, она стремительно росла и приближалась.

— Поезд! — закричала Эмма.

Мы стремглав рассыпались в стороны и прижались спиной к стене. Я даже уши закрыл ладонями в ожидании оглушительного рева, но его не было. Все, что я услышал, так это тихий пронзительный визг, который — в этом я был почти уверен — раздавался непосредственно у меня в голове. Когда свет заполнил весь тоннель, со всех сторон окружив нас своим белым сиянием, я внезапно ощутил давление в ушах, и свет исчез.

Мы, как оглушенные, спотыкаясь, отошли от стен. Теперь и рельсы, и шпалы у нас под ногами были новыми, как будто их только что проложили. В тоннеле уже не стоял резкий запах мочи. Лампы на стенах стали ярче, и вместо ровного света от них исходило мерцание, потому что вместо электрических ламп там теперь были закреплены газовые рожки.

— Что это было? — спросил я.

— Мы вошли в петлю, — ответила Эмма. — Но что это был за свет? Я никогда не видела ничего подобного.

— Вход в каждую петлю имеет свои особенности, — произнес Миллард.

— Кто-нибудь знает, что это за время? — спросил я.

— Рискну предположить, что мы попали во вторую половину девятнадцатого века, — снова отозвался Миллард. — До 1863 года в Лондоне не существовало подземной железной дороги.

И тут у нас за спиной снова возник свет. На этот раз он сопровождался порывом горячего ветра и громоподобным ревом.

— Поезд! — снова закричала Эмма, и на этот раз это действительно было так.

Мы распластались по стенам за мгновение до того, как он пронесся мимо нас циклоном грохота, изрыгающим клубы дыма. Но он не был похож на современный поезд подземки, а скорее напоминал миниатюрный паровоз. При нем даже имелся служебный вагон, из которого на нас изумленно уставился человек с густой черной бородой и слабо мерцающим фонарем в руке.

Поезд скрылся за поворотом, и Хью бросился подбирать свою кепку, которую сдуло ветром. Увидев, что она изорвана в клочья, он досадливо отшвырнул в сторону ставший бесполезным головной убор.

— Не нравится мне эта петля, — произнес он. — Мы не провели здесь и десяти секунд, как она попыталась нас убить. Давайте скорее сделаем то, зачем мы сюда пришли, и вернемся обратно.

— Поддерживаю обеими руками, — буркнул Енох.

Голубь повел нас дальше вдоль путей. Минут через десять он остановился, потянув нас к стене, с виду гладкой. Мы не понимали, что это означает, пока я не поднял голову и не заметил замаскированную дверь на стыке стены и потолка, в двадцати футах у нас над головой. Поскольку другого способа попасть туда не было, Оливия сняла туфли и взлетела, чтобы рассмотреть ее поближе.

— Тут замок, — сообщила нам она. — И он кодовый.

В нижнем углу двери проржавело отверстие, в которое мог бы пробраться голубь, но нам все равно был нужен код.

— Что бы это могло быть? — задумчиво произнесла Эмма, обращаясь ко всем сразу.

Ответом ей стали только недоуменные взгляды.

— Понятия не имею, — пробормотал Миллард.

— Нам придется догадаться, — заявила она.

— Может, это мой день рождения? — предположил Енох. — Попробуйте набрать три-двенадцать-девяносто два.

— Почему кто-то должен знать твой день рождения? — поинтересовался Хью.

Енох нахмурился.

— Просто попробуйте.

Оливия покрутила диск взад и вперед, затем подергала дверцу.

— Извини, Енох, — пожала плечами она.

— Как насчет дня нашей петли? — предложил Гораций. — Девять-три-сорок.