— Как невидимый юноша в одежде, — отозвался Гораций.

Миллард вздохнул, еще немного посидел перед зеркалом, затем разделся и снова исчез.

Осмотрев одежду, Гораций приуныл.

— Тут нечего выбрать! — пожаловался он. — Если удается найти какую-нибудь вещь, которую не побила моль, она обязательно залатана совершенно неподходящей по цвету тканью! Мне надоело выглядеть, как беспризорник.

— Беспризорники не привлекают ничьего внимания, — отозвалась Эмма. — А вот маленькие джентльмены в цилиндрах бросаются в глаза.

Она вышла из-за ширмы в блестящих красных лодочках на плоской подошве и синем платье с короткими рукавами, едва прикрывающем колени.

— Как тебе? — поинтересовалась она, кружась на месте.

Подол платья взлетел колокольчиком вокруг ее ног.

Она была похожа на Дороти из «Волшебника страны Оз», только гораздо красивее. Я не знал, как сообщить ей об этом при всех, поэтому только смущенно улыбнулся и показал поднятый вверх большой палец.

Она засмеялась.

— Тебе нравится? Тем хуже, — с лукавой улыбкой произнесла она. — Я буду чересчур выделяться.

Но тут же на ее лице мелькнуло страдальческое выражение, как будто на фоне того, через что нам пришлось пройти, и того, что нам еще предстояло, ей стало неловко за собственное веселье и шутки. Досадливо поморщившись, она снова нырнула за ширму.

Меня тоже угнетало все, чему мы стали свидетелями. Все ужасы, которые мы увидели, продолжали нескончаемой вереницей скользить перед моими глазами. Но нельзя же переживать беспрестанно, — хотел крикнуть я ей. Невозможно усугубить ситацию смехом, точно так же, как нельзя помочь горю слезами. И смех не означает, что тебе безразлично или что ты о чем-то забыл. Он означает только, что ты человек. Но этого произнести я тоже не сумел.

Когда Эмма снова вышла из-за ширмы, она была одета в похожую на мешок блузу с разорванными рукавами и узкую юбку до щиколоток. Теперь она гораздо больше походила на нищенку. Впрочем, на ее ногах по-прежнему поблескивали красные туфли, от которых Эмма так и не смогла отказаться.

— Как насчет этого? — спросил Гораций, размахивая пышным рыжим париком, обнаруженным в одном из ящиков. — Как это помогает затеряться среди нормальных людей?

— Похоже, мы собираемся на ярмарку, — добавил Хью, глядя на стену, на которой висел плакат с соответствующим объявлением.

— Секундочку! — воскликнул Гораций, присоединяясь к Хью у плаката. — Я слышал об этом месте! Это старая туристическая петля.

— Что такое туристическая петля? — спросил я.

— Таких петель раньше было много, — пояснил Миллард. — Они были расположены в особенно важных местах и периодах истории и представляли собой нечто вроде Гран-тура,[4] который когда-то считался неотъемлемой частью образования любого странного человека. Разумеется, это было много лет назад, когда выезжать за границу все еще было относительно безопасно. Я и не знал, что они до сих пор существуют.

Произнеся это, он затих, погрузившись в воспоминания о лучших временах.

Завершив переодевание, мы сложили свою одежду из двадцатого века в кучу и вслед за Эммой вышли в другую дверь, которая открывалась в узкий переулок, заваленный мусором и пустыми ящиками. Я узнал доносящиеся издалека характерные звуки ярмарки — музыка, глухой ропот толпы. Несмотря на валившую меня с ног усталость, я ощутил, как в моей крови закипает волнение. Когда-то на эту ярмарку отовсюду съезжались странные люди. Мои родители ни разу не возили меня даже в Диснейленд.

Эмма напомнила основные правила поведения:

— Держитесь вместе. Следите за мной и Джейкобом в ожидании сигнала и будьте начеку. Ни с кем не разговаривайте и никому не смотрите в глаза.

— Как мы узнаем, куда идти? — спросила Оливия.

— Нам придется мыслить, как имбрины, — ответила Эмма. — Где бы вы спрятались на месте мисс Королек?

— Где угодно, только не в Лондоне, — произнес Енох.

— Если бы только кое-кто не убил голубя… — пробормотала Бронвин, с горечью глядя на мисс Сапсан.

Директриса стояла на булыжной мостовой и, задрав голову, смотрела на нас, но никто не хотел к ней прикасаться. Впрочем, мы должны были ее спрятать, поэтому Гораций вернулся в маскировочную комнату и нашел там холщовую сумку. Мисс Сапсан это в восторг не привело, но, когда стало ясно, что никто не хочет брать ее на руки, а меньше всех Бронвин, у которой ее поступок вызвал неописуемое возмущение, она забралась в мешок и позволила Горацию завязать его кожаным шнурком.

Мы пошли на пьяный шум ярмарки, пробираясь по лабиринту тесных улочек, где прямо с повозок торговали овощами, зерном в пыльных мешках и