– Пошли, Шара, – прошепелявило создание голосом малыша-негритенка. – Я вожьму тебя туда, где бежопашно.
Она вцепилась в протянутую руку. Клецка двинулся вперед, шагая вразвалку, и Сара пристроилась рядом. Толпа раздалась. Он никогда ни на кого не нападал. Но он весил больше шестисот кило и был сильнее трех или четырех натуралов. Он был по-своему неотразим.
– Я видел тебя по телевижору, – сказал Клецка. – Ты говорила про шенатора ужашные вещи. Вше шкажали, што ты предательнича.
Она задрала голову, чтобы посмотреть на него. Лицо у него было похоже на гладкую луну. Он улыбнулся, не показывая губ и зубов.
– Ты мой друг, Шара. Я жнал, што ты плохого не шделаешь.
Сара крепко обняла его, продолжая идти рядом. Она запоздало поняла, что это место идеально подходило бы для нападения марионетки Хартманна. Более того, если бы не появился Клецка, грязную работу за него сделали бы джокеры. Кое-кто из них по-прежнему шел следом.
– Ты будешь иногда ношить мне шладкое, Шара? – спросил Клецка. – Пошле ухода миштера Глянча мне никто не приношит шладкое.
Он остановился у выхода из парка и повернулся к ней:
– Когда миштер Глянеч вернетша? Как ты думаешь, шкоро?
– Он не вернется, мой хороший, – мягко ответила она, – ты же знаешь.
Это был инсульт, в январе. Клецка нашел его парализованным в постели и понес по улицам, плача и умоляя, чтобы ему помогли починить мистера Глянца. Он добрался до джокертаунской больницы раньше, чем нашлась машина «Скорой помощи» с достаточно прочной подвеской, чтобы его можно было туда загрузить: никто даже не думал пытаться разлучить огромного ребенка с его другом и опекуном. К этому моменту даже доктор Тахион уже не мог ничего сделать.
Из глазенок Клецки полились слезы.
– Я по нему шкучаю. Я так по нему шкучаю!
Она потянулась вверх. Ей не хватило роста. Он наклонился, чтобы она смогла обнять его за шею.
– Знаю, милый, – проговорила она, тоже заплакав. – Спасибо, что помог мне. Я скоро принесу тебе сладкого. Я тебя люблю.
Она поцеловала его в щеку и быстро ушла, не оглядываясь.
– Доктор!
Тахион всмотрелся в благообразное темнокожее лицо: пристальный взгляд этого человека обегал фойе «Мариотта», ничего не упуская. Тах чуть поклонился:
– Преподобный.
– Дезертировали из зала заседаний?
– Слишком суматошно.
– И разочаровывает? – негромко предположит Джексон.
– Все будет в порядке. – Тах вопросительно наклонил голову. – А вы пришли во вражескую цитадель?
– Грег Хартманн мне не враг.
– А! Тогда вы согласны выйти из гонки и передать своих делегатов сенатору?
Джексон рассмеялся.
– Доктор, вы меня опередили! Мы не могли бы поговорить?
Он указал на диван, стоявший у стены на верхней галерее. Корреспонденты «Ассошиэйтед пресс», «Тайм», «Сан таймз» и «Пост» начали описывать круги, словно барракуды. Верная Стрела (Straight Arrow), туз-мормон из Юты и телохранитель Джексона, устремил на них немигающий взгляд. Известие о сенсационной новости Тахиона быстро распространилось среди работников охраны. Наметанный взгляд такисианца выделил в фойе немало людей со скрытым оружием.
– А в вашем номере разговор не получился бы более приватным? – сухо осведомился Тахион.
Усики приподнялись в белозубой улыбке.
– Я не стремлюсь к приватности. Пусть себе гадают.
Тахион немного поколебался и решил, что, возможно, они с преподобным Джексоном могут быть друг другу полезны. Конечно, кто-то может подумать, будто Тахион засомневался, стоит ли ему и дальше оставаться сторонником Хартманна. Зато другие могут предположить, что Джексон готов поддержать Хартманна.
Они уселись на диван: высокий негр и миниатюрный инопланетянин, подвернувший под себя одну ногу.
– Я хочу, чтобы вы стали моим сторонником, – прямо заявил Джексон.
– Вот так – раз, и все?
– Да, раз, и все. Я самый логичный кандидат, который бы представлял интересы джокеров и тузов. Вместе мы смогли бы построить новый мир.
– Я здесь уже сорок два года, преподобный, и все еще жду этого нового мира.
