На мгновение Грег ощутил прилив оптимизма. Если Барнет снимет свою кандидатуру, то даже если он рекомендует своим сторонникам голосовать за Дукакиса или Джексона… Но Барнет уже снова улыбался, достав потертую Библию из кармана пиджака и поглаживая ее позолоченную обложку.

– Я служитель Господа, сенатор. Все оставшееся время съезда я намерен делать то, что умею делать лучше всего: я буду молиться. Я запру двери для внешнего мира и открою двери моей души.

Похоже, на лице Грега отразилось недоумение.

– Сегодняшний день вряд ли можно считать вашим поражением, преподобный, как и моей победой. Мне бы хотелось вместе с вами найти новый путь, тот, по которому могли бы пойти и мы с вами, и наша партия. Изоляция – это не решение.

Барнет серьезно кивнул, словно мысленно взвешивая аргумент Грега.

– Возможно, вы правы, сенатор. Если это так, то мне остается уповать на то, что Бог мне это скажет. Однако я серьезно планирую провести остаток этого съезда в молитве и не участвовать в политических играх. Все это вполне может взять на себя Флер. Порой я бываю глупым упрямцем. Я не верю в компромисс: я твердо уверен, что правый путь всего один. Бог, которого я знаю, тот Бог, которого я видел в Библии, не шел на компромиссы. Бог никогда не приходил к «взаимопониманию». Бог никогда не «учитывал политические реальности». – Барнет посмотрел на Грега и озабоченно нахмурил свой высокий лоб. – Я не хочу вас обидеть, сенатор, но я обязан говорить то, что я думаю.

– И тем не менее я верю в того же самого Бога, преподобный. Мы всего лишь люди, а не Сам Господь. Мы делаем все, что в наших силах. Мы не враги. Только человеческая гордость стоит между нами. Самое малое, что мы как лидеры можем сделать, – это пожать друг другу руки и попытаться разрешить наши противоречия. – Грег приправил свои слова искренней убежденностью. – Для всеобщего блага. Это казалось бы истинно христианским поступком. – С хрипловатым смущенным смешком Грег снова протянул руку. – Обещаю ее не стискивать.

Кукольник дрожал от нетерпения. Секунду он был уверен, что все получилось. Барнет колебался, покачиваясь на носках. Но затем проповедник сомкнул обе руки на своей Библии.

– Нашим совместным действием, сенатор, я хотел бы сделать молитву. Позвольте сделать вам предложение. Присоединитесь ко мне в моем бдении. Давайте предоставим политику делегатам и следующие несколько дней проведем на коленях.

– Преподобный… – начал Грег и покачал головой.

«Почему? Почему он всякий раз нас избегает?»

Барнет кивнул – почти печально.

– Так я и думал, – сказал он. – Мы следуем различными путями, сенатор.

Он двинулся к своему номеру, сжимая Библию в правой руке.

Грег опустил руку.

– Вы не пожимаете руку врагам, преподобный?

Вопрос Грега прозвучал резко, с привкусом желчности Кукольника. Флер, направившаяся следом за Барнетом, покраснела от гнева. Барнет же просто одарил Грега своей очередной грустной и скрытной улыбкой.

– Люди ждут от служителя Господа библейских цитат, сенатор, – сказал он. – И это неудивительно: ведь в Библии находится нужное слово для любого случая. Сейчас мне вспомнились слова из Первого послания к Тимофею: «Дух же ясно говорит, что в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским чрез лицемерие лжесловесников, сожженных в совести своей». Ну, это немного гиперболизировано, сенатор, но мне кажется, что – возможно, втайне от вас самого – ваши слова внушены демоном. Мы не враги, сенатор. По крайней мере, я так не считаю. Но даже будь мы врагами, я все равно молился бы о том, чтобы вы пришли к свету и очистились. Всегда есть надежда на спасение. Всегда.

Барнет одарил Грега долгим немигающим взглядом. А затем за ним звучно щелкнул засов.