старались затянуть дело, чтобы выяснить, чего могут для себя добиться, приняв ту или другую сторону. Все могло бы пройти легко, если бы не насилие, окружившее днем лагерь джокеров: умеренные кандидаты медлили, проверяя, не будет ли антиджокерской вспышки, однако постепенно начали сближаться с точкой зрения Хартманна.
Именно в этот момент команда Барнета сделала блестящий ход. Увидев, что провалить пункт не получается, они начали попытки его размазать.
«Почему партия будет выступать только за права джокеров? – спросили они. – Разве не следует выступить за права людей с другими физическими проблемами?»
Вскоре на голосовании уже стоял вопрос о том, следует ли включать в пункт о гражданских правах больных рассеянным склерозом. Пока активисты Хартманна, прекрасно понимающие, что их тормозят, чертыхались и швырялись мебелью, было единогласно решено, что ни один демократ ни за что не выступит против людей с неизлечимыми болезнями.
Далее пошли другие заболевания: боковой амиотрофический склероз, острый первичный идиопатический полирадикулоневрит, расщелина позвоночника, постполиомиелитный синдром (тут голоса поделились почти поровну, в основном потому, что о нем никто ничего не слышал) и теперь, наконец, мышечная дистрофия. Барнет успешно добивался того, что вопрос о правах джокеров начинал выглядеть нелепо. Глава сторонников Барнета из Техаса, женщина с синими волосами в белой ковбойской шляпе, красных лакированных сапогах и красной юбке и жилетке с белой бахромой, уже вскочила, выдвигая следующую поправку. Джек снова набрал номер штаб квартиры и залез на кресло.
– Господи Иисусе! – ахнул Родригес. – Это СПИД!
Участники съезда издали испуганный вопль. Барнет нанес мастерский удар. Все зрители, охваченные истеричной ненавистью к гомосексуалистам, распространяющим ретровирус, сейчас прикованы к телеэкранам: они хотят увидеть, пойдут ли демократы на то, чтобы поддержать заражение их организмов тайными содомитами и наркоманами, у которых зараза сочится изо всех дырок. Кроме того, Барнет весьма убедительно связал СПИД с ксеновирусом Такис-А.
– Да или нет, Чарльз? – устало спросил Джек.
– В ж… гомиков! – взъярился Девон. – К дьяволу все это.
Джек с ухмылкой показал своим делегатам опущенный вниз большой палец. Ретровирус был отвергнут подавляющим большинством. Съезд был сыт тактикой Барнета по горло. Какое-то время эти проволочки всех развлекали и выполнили свое главное предназначение, выставив убеждения Хартманна в смешном свете, но теперь они всем надоели.
Дама из Техаса, получившая указания сверху, новые предложения вносить не стала. Представители Хартманна спокойно предложили включить в пункт о гражданских правах всех людей, страдающих различными заболеваниями. Это было принято единогласно.
Платформа в целом была утверждена. Джим Райт объявил окончание долгого и утомительного заседания. Шляпы, плакаты и планеры «Летающие тузы» взлетели в воздух над благодарными делегатами.
Джек велел своим делегатам быть готовыми завтра рано утром. К концу среды пройдет как минимум два голосования – и они покажут, в каком направлении движется съезд.
Он снова закурил, глядя, как тысячи делегатов направляются к выдохам. Оркестр провожал их мелодией «Не плачь по мне, Аргентина».
В кои-то веки Джек никак не отреагировал на ненавистную песню. Он думал о тайном тузе.
Билли Рэй позвонил Грегу из фойе отеля «Мариотт»:
– Сенатор, вы все еще хотите встретиться с Барнетом? Леди Блэк только что сказала мне, что он возвращается в отель со встречи.
День был просто ужасный. День и вечер оказались еще хуже утра. Эми, Джон и, наконец, Девон безуспешно пытались договориться о переговорах с Барнетом. Они смогли пробиться только к Флер, которая решительно заявила, что Барнет не имеет намерения разговаривать с Грегом. Борьба в зале заседаний стала отражением его нежелания договариваться.
Либо сам Барнет, либо Флер ван Ренссэйлер оказались умелыми стратегами в области политической борьбы. Грегу с величайшим трудом удалось сохранить в платформе пункт о правах джокеров хоть в каком-то виде, а если бы не поддержка Джексона, этого вообще сделать не получилось бы. Пункт в его окончательном виде оказался беззубой, выхолощенной тенью исходного текста, ограниченной оговорками и туманными формулировками. Самое большое, что про него можно было сказать, – это то, что первоначально он был пунктом о правах джокеров. Средства массовой информации назвали его «небольшой победой» Хартманна и джокеров, однако озлобленные толпы на улицах понимали, что он ничего не значит.
После принятия платформы все причины встречаться с Барнетом исчезли. Все, кроме одной.
«Сделай это!»
– Сенатор? Если мы окажемся в вестибюле как раз тогда…
Что самое неприятное, ему с момента того уличного происшествия пришлось бороться с отчаянно рвущимся на свободу Кукольником. Он пытался снова затолкать свою силу поглубже, но у него так и не получилось этого сделать. Кукольник оставался в его сознании рядом с ним самим.
Окружающие начали что-то замечать. Джексон определенно заметил. Эллен пристально смотрела на него в те минуты, когда считала, что он этого не
