Его жену Эльга даже не брала в расчет. И не будь Прияна в родильной лихорадке – незачем проверять, какая правительница из молодой княгини, когда прежняя еще в силах.

Святослав кивнул и пошел к двери. На полпути обернулся:

– Вот еще что. Ты идола своего, – он показал на Доброго Пастыря в дальнем углу, – здесь оставь. Ничего ему не сделается, Соломка приглядит. Толку от вашего крещения – с песий хрен, а стыда и беды не оберешься! И если моя удача со мной – чтобы я про греческого бога у меня в Киеве больше не слышал.

Он вышел. Эльга посмотрела на Доброго Пастыря.

Святослав рассуждал как все те язычники, которые желают, чтобы после крещения на них сразу свалились с неба все благодеяния и царские одежды в придачу. Но дело-то не в этом. Не в том, чтобы получить от Бога счастье в земной жизни, а в том, чтобы научиться из несчастья ткать золотую и багряную одежду для своей души. Эльга стала христианкой, чтобы вынудить греков видеть в русах людей и союзников, равных им. И даже если это не сделается за один день, один год, пусть даже на это потребуются труды поколений и лишь ее внуки, как внуки Симеона-царя, будут признаны достойными – надо же с чего-то начинать. Первый венец сруба под землей остается, но без него и конек не поднимется.

Но Святослав был другим. Подобно предкам, он знал: победу у судьбы вырывают силой и отвагой.

Вскоре снаружи послышался ураганный рев сотни голосов. Это дружине объявили поход: идем на Таврию. Несся торжествующий гул рога, крики: «Слава князю нашему!»

Эльга кивнула сама себе. И Святослав тоже прав. Есть задачи, которые надо решать сейчас, не откладывая на долю будущих поколений. И если мы хотим чего-то добиться, надо применять все средства.

Йотуна мать – сильнейшая в мире великанша. Что только ей не под силу, и какие только чудеса не совершаются ее именем! Под шум морских волн Улеб рухнул на мокрые прибрежные камни, прямо возле мокрого бока лодьи, и эти камни казались измученному телу мягчайшим, прекраснейшим ложем, с каким не сравнятся и набитые пухом жар-птиц постельники в мраморных китонах греческого царя. Правда, ему никогда не нравилось спать на мраморе.

Волны шипели совсем рядом, накатываясь на берег Боспора Киммерийского. Стоило закрыть глаза – и мерещилось, что вот-вот накроет с головой. А может, это шумело в ушах. Около сотни гридей Святослава киевского четверо суток не ступали на твердую землю, не выпускали весел из рук, почти не ели и измучились от жажды. Но сейчас это казалось почти чепухой – ведь они были живы и на земле! Они лежали на камнях в просоленной, высохшей на теле за последние спокойные сутки одежде, возле своих мокрых лодий, зато восхитительно твердая земля уже не могла вдруг расступиться и поглотить или накрениться, залить и перевернуть – как это у них на глазах произошло со скутаром Бергмара Оленя, который не справился с волной.

Будь проклята эта йотунова буря! Поход начался довольно удачно – как любой набег на земли греков, о котором те не проведали заранее. Русы высадились близ устья Днепра, где сидел в своем городце Торд Железная Шея с дружиной. Царьградские греки считали эти земли своими и крепко за них держались: здесь добывали соль и рыбу, поблизости пролегали ветви Шелкового пути, а здешние жители предупреждали о готовящемся набеге руси на сам Царьград. Если успевали…

Но сейчас им предупредить не удалось никого. Святослав с восемью сотнями большой дружины промчался по землям близ устья Днепра как ураган. Позади него оставались лишь догорающие поселки. Пленных, скот, всевозможную добычу собрали и переправили к Тордову городцу. Пока отдыхали и обсуждали дальнейшее, весьма ожидаемо явился херсонесский стратиг со своим войском. Пешее войско русы разбили в первой же схватке; неприятным явлением оказался отряд тяжелой конницы. Святослав даже не знал, что у стратига появились катафракты; местным их содержать было не под силу, похоже, прислали из других царевых фем. «Стена щитов» выдержала первый натиск, но прогнулась; спас положение отряд печенегов, которых Святослав позвал с собой, повстречав возле порогов. Они зашли сбоку и с тылу, и в конце концов катафрактов порубили.

Печенеги что ни год получают подарки от царевых посланцев, в обмен обязуясь не нападать на Херсонес и даже удерживать русов. Но Святослав отлично знал: стоит поманить их добычей, и они засунут свои обещания куда подальше.

Однако идти на Херсонес, давая стратигу время собрать все свои две-три тысячи копий, Святослав счел неразумным.

– А пойдемте сразу под Сурож! – предложил Стейнкиль Рыжий.

Это был парень на несколько лет старше Святослава, рослый, худощавый, с острыми чертами лица, усыпанного веснушками, которые, как ни странно, придавали ему еще более хищный и опасный вид.