– Но здесь нет ничего, кроме большой ванны.

– Значит, примем ванну.

– О черт! Кто среди бела дня принимает ванну? Да и вообще, я не об этом. Мне неспокойно. Как будто есть дело, которым я должна заняться. А я про него забыла. Не доделала или вообще не начинала. Наверное, ты прав. Это все от многолетней привычки сидеть за столом в офисе.

– Ты должна попытаться приспособиться. Понять, что все кончено. Старая жизнь прошла. И не вернется.

– Наверное, нет.

– Сейчас важный момент. Время принятия решений. Мы сбросили с себя кожу старой жизни. Выбрались из-под развалин мертвого мира. Теперь мы стоим на краю и озираемся. Как крабы, которые несколько раз в жизни меняют раковину.

– Что это за крабы такие?

– Не знаю. Я про них читал, давно. Они проводят время в поисках новой раковины. Потом она им надоедает, и они ищут следующую.

– Мы как они?

– В каком-то смысле. Старую раковину мы потеряли, она износилась. Теперь нам надо искать другую. Без раковины мы не выживем. У нас есть несколько путей.

– Каких?

– Один ведет назад.

– Назад?

– К тому, что мы делали всегда. К тому, что существовало раньше. К прошлому.

– А другие пути куда?

– Я не знаю. Пока не решил. Подожди немного, я придумаю.

Барбара засмеялась.

– И угораздило нас застрять в такой дыре. – Она постояла посреди комнаты сначала на одной ноге, потом на другой.

– Да уж. Но в этом все и дело. Мы переживаем момент выбора, а сами даже не представляем, из чего нам выбирать и куда может завести нас выбор. Нашего мира больше нет, то есть нет старого мира. Мы можем повернуться спиной ко всему и уйти вместе с ним, умереть. Краб может сохранить верность своей изношенной раковине и погибнуть. Нам повезло, нам троим. Нас подтолкнули к выходу из раковины. И вот мы стоим на краю и оглядываемся. Остальных уже нет, они ушли со старым миром. И мы можем последовать за ними. Или найти что-нибудь еще.

– А если мы ничего не найдем?

– Ну, если не найдем, тогда просто умрем со всеми. Нас троих избрали, выбрали наугад, и это дает нам шанс. Временно мы свободны. Космические силы замерли и ждут. Мы можем направить их, куда захотим. Как герой греческой трагедии. Вот он оглядывается по сторонам. Что он сейчас предпримет?

– Но он всегда выбирает неправильно. Потому он и герой трагедии.

– Он выбирает то, что труднее. Вот почему он герой трагедии. Его выбор убивает его, но он его делает. Долг. Герой осознает, что поставлено на карту, но выбирает долг. Как человек, который бросается в горящий дом. Он поступает так потому, что должен. Даже если сам сгорит. Трагический герой делает то, что должен, и сгорает. Но гори – не гори, а делать надо.

– И почему правильный выбор всегда убивает человека? Так нечестно.

– Ну, если выбор делает человека богачом, то это уже не трагедия. А нормальный бизнес.

Барбара молчала.

– А так это неплохая тема для дискуссии.

Она бесцельно подошла к двери и выглянула в коридор. Там бело темно и тихо. Все двери закрыты. Никакого движения. Ни звука. Если бы не липкий, затхлый запах, коридор был бы совсем пуст.

– Что ты там видишь, – спросил с кровати Верн.

– Тишину и неподвижность.

– Это хорошо?

– Да.

– Почему? Почему хорошо?

Она не ответила. Продолжала стоять, привалившись плечом к косяку, руки в карманах. Верн разглядывал ее, одновременно коренастую и гибкую под черными штанами и толстой полотняной рубахой. С золотистыми руками.

– А ты хорошо смотришься, – сказал он.

– Что?

– Хорошо смотришься.

Она не ответила, но слегка перенесла вес на другую ногу. От этого ее тело выпрямилось. Изгибы фигуры частично растаяли и перестали быть видны.