Его накрывала ярость, горячая и бесконтрольная, ударившая в лицо нестерпимым жаром. Такого юноша еще никогда не переживал. Он знал, что такое ледяная злость, когда бьешься со жлобом на два-три года старше себя, падаешь без сил, выплевывая кровищу, задыхаясь от боли и пыли, а инструктор Анатолий Алфераки орет: «Вставай, говнюк! Ты не воин Великого Лакедемона, ты глиста в обмороке! Ты раб зассаный! Ты позор своего отца! Вставай, вставай и дерись, опарыш засушенный!»…

И надо встать и драться, падать, снова вставать и снова драться… Но кидаться на врага в безумной ярости ни в коем случае нельзя, нужен холодный расчет. Иначе твое неистовство втопчут в грязь, твой сумасшедший напор смешают с твоим же дерьмом. И, глотая кровь и сопли, снова машешь кулаками, ставишь блоки, кричишь, превозмогая боль, но не теряешь контроль над ситуацией.

Вот такую злость и знал Олег: пойманную в паруса, помогающую идти против течения. Но сейчас получалось иначе. Душевный ураган порвал ветрила, сломал мачты, сокрушил руль. Он не мог обуздать гнев, не мог накинуть на него удила, не мог…

«Апперкот, а потом ногами запинаю», – мелькнула обжигающая мысль, а глаза стал застилать алый туман.

И вдруг он почувствовал мягкое прикосновение, а потом ладонь Каур легла на его запястье. Ласковые, теплые пальцы стали ввинчиваться в кулак, который, в конце концов разжался, поддавшись нежному усилию. Руки Олега и девушки сплелись в замок.

– Идем к костру, – нуклеарка, совершенно не меняясь в лице, и все также улыбаясь уголками пухлых губ, потянула за собой опешившего парня.

Олег безропотно, как теленок на привязи, шагал по набережной. Теперь юноше было стыдно. Не из-за того, что он хотел избить зарвавшегося наследничка, а потому, что не справился с эмоциями. Словно был сам не свой.

«Почему я решил, что на нее никто не может смотреть? Почему никто не смеет с ней говорить? Странно. Странно и глупо все это».

На широкой площадке горел костер, а чуть поодаль стояли несколько кувшинов и два широких противня: на одном горой были навалены куски жареного мяса, на другом лежали пучки какой-то травы. На камнях и распиленных чурбаках, расставленных полукругом возле огня, сидело десять-пятнадцать подростков, бросающих любопытные взгляды на прибывших.

– Ну, наконец все в сборе, – шаман поднялся. – Располагайтесь вон там, на бревнышках и угощайтесь. Возьмите кувшин с водой, думаю, на четверых вам хватит.

– А на хрен трава эта нужна? – спросил Артур, присматривая себе кусок порумяней.

– Ты, – шаман легонько стукнул костяшками пальцев парня по лбу, – можешь, конечно, и на хрен ее прицепить, но все остальные едят зелень с мясом, так вкуснее, объедают листочки и маленькие плоды, а стебли потом можно бросать в пламя, они горят и приятно пахнут.

Молодые нуклеары, держа тарелки на коленях, продолжали расправляться со своими порциями, причмокивая и облизывая пальцы, по которым стекал сок, и опоздавшие, устроившись на поваленном дереве, не отставали.

– Кстати, давайте-ка, подставляйте ладони, – обратился Ян к гостям, развязывая мешочек.

– Что это? – спросила Аня.

– Размолотые водоросли, – шаман потрепал девушку за щечку, – смешанные еще кое с чем.

– И на хре… – Артур кашлянул, – и зачем они нам?

– Если ты, пацанчик, не проглотишь их сейчас, то скоро та штуковина, которую ты так часто упоминаешь в своих речах, у тебя отвалится, – Заквасский в упор посмотрел на наследника. – Это против радиации.

«Так вот оно какое, лекарство! – Артур подставил ладонь. – Цвет… коричневый, что ли…»

Порошок имел солоновато-горьковатый привкус.

– Ну, – шаман оглядел публику, – ешьте, пейте и слушайте. Сейчас вы узнаете старинное предание, которое я придумал сегодня днем…

– Это как? – снова задала вопрос Аня.

– Не перебивай меня, девчушка, – Ян в очередной раз погладил Аню по щеке. – Но, раз уж спросила, отвечу. Любое наше слово, любой наш рассказ, все, что мы говорим и будем говорить, уже было когда-то кем-то произнесено. Все, что мы делаем, и все, что будем делать, уже кто-то когда-то совершил. Поэтому, сочиняя новую историю, я рассказываю все те же старые мифы, байки и сказки.

Артур осторожно откусил кусочек мяса, внутренне приготовившись выплюнуть гадость, но, вопреки ожиданию, еда оказалась отменной. Действительно, такой вкуснятины он еще не пробовал, и, пожалуй, по сочности она давала десять очков вперед баранине в трактире Гоги.

– Сегодня я расскажу вам легенду о пяти веках, которые были до Великой Катастрофы и о том, почему погиб мир, – шаман встал так близко от костра, что казалось, штаны на нем вот-вот загорятся, и простер вверх руки. – Так, кто у нас любит читать? – Ян хитро оглядел сидящих. – Вот, пацанчик, Артур, ты читал когда-нибудь греческие мифы?

– Нет, – ответил парень, не переставая жевать.

– Молодец, – Заквасский кивнул, – молодец, иначе тебе будет неинтересно. В этих мифах говорится, что веков на земле было пять. Кто из вас знает, что это за века были?

– Золотой, Серебряный, Медный, Век Героев и Железный век, – выпалила Аня.

Артур, ошарашенный, уставился на жену, забыв проглотить кусок.