– Что они… что сделают с пленниками? – юноша одернул себя, но поздно: в Лакедемоне такая фамильярность была недопустима, постановление Совета старейшин должны были озвучивать сами старейшины, а не посыльные.

– Еще не знаю, я же сказала, что решение скоро будет объявлено, – Каур смотрела на Олега, не отводя глаз, зрачки ее округлились, несмотря на то, что на улице было светло.

От этого парень смутился еще сильнее, как не смущался, пожалуй, даже в первую брачную ночь.

– Ну, – поспешно, выдавил он, – тогда пошли…

Аня и Артур, прислонившись к обшарпанным стенам практически пустой комнаты, сидели на разных концах лавки. Девушка старательно изучала свои руки, а парень разглядывал испещренный трещинами высокий потолок, запыленные, покрытые паутиной окна, массивную двустворчатую дверь.

– Интересно, – нарушил он молчание, хотя сперва решил, что ни за что не будет говорить с предательницей, – что там решат на счет нас?

Аня пожала плечами, продолжая вычищать грязь из-под ногтей.

– Нет, реально, убить нас не должны, – продолжал размышлять вслух Артур. – Если бы нас хотели кокнуть, то сделали бы это ночью, по-тихому. Как думаешь?

Девушка снова пожала плечами, старательно изображая равнодушие.

– Ну да, я уверен. Вот скажи, на хрена бы тогда ихний царь, как там его… Валерий… – Артур наморщил лоб, – блин, как его там правильно… в общем этот Валерий… нам бы не гнал про какую-то говенную трагедию общин. Он нас завербовать хочет.

Аня подняла голову, посмотрела на мужа с нескрываемой насмешкой:

– Что, осмелел? Вчера чуть в штаны не наложил, а сегодня понял, что тебе смерть не грозит и разговорился?

– Да?! – возмутился наследник. – А кто на меня автомат направил? Предательница! Из-за тебя мы в плену!

– А ты бы не сдавался, а взял и погиб с оружием в руках, как положено воину. Что автомат-то бросил?

– Чё ты, мать, несешь, – поморщился Артур, – мы просто жертвы обстоятельств. И я поступал хладнокровно и рационально…

– Ра-ци-онально, – хмыкнула, передразнив парня, девушка. – Настоящий воин если и обгадится, то рационально и хладнокровно.

– Слушай, не цепляйся к словам…

– А если тебя захотят завербовать, – перебила мужа Аня, – ты рационально и хладнокровно согласишься?

– Мля, ну ты святого запаришь… Чё за вопросы такие?

– Нет, в самом деле, – девушка изобразила любезную улыбку, – вот скажут тебе: убей жену и иди спокойно в свой Лакедемон, будешь нас информировать, а если вздумаешь врать, мы тебя сдадим, как предателя и убийцу, ты согласишься?

– Слышь, перестань пургу гнать, – разозлился Артур.

– А я вот согласилась бы и убивала бы тебя медленно. Я бы сперва твои причиндалы отрезала, – мечтательно протянула Аня, глядя, как Артур наливается злобой; на душе у нее повеселело: она все-таки смогла вывести мужа из равновесия. – А потом…

– Слушай, ну, сколько можно. Ой мля… ну, подумаешь, один раз переспал с рабыней нашей… Имеет право воин расслабиться?

– Не знаю, что там решат насчет нас, но хотя бы один раз я тебе все выскажу! – лицо Ани пошло красными пятнами. – Ты не воин, ты петух помойный! Ты, козлина безрогая, перетрахал всех шлюх Лакедемона, ты, забыл, тварина, как предлагал мне втроем, с этой рабыней? Ты, мразь гнилая, поганый язык, растрепал на всю общину, что мы чёрт-те что вытворяем! Мне уже в глаза людям смотреть было стыдно. Но я теперь тоже всем подряд давать буду!..

– Да ты… сука… мля… – Артур, вытаращив налившие кровью глаза и сжав кулаки, вскочил с лавки. – Я тебя щас удушу… давно пора, мля…

Очень большая комната, с почти полностью сохранившейся потолочной лепниной, с тремя высокими окнами и картинами, развешанными по стенам, оставляла впечатление торжественной грусти по давно ушедшим временам. Посередине стоял круг из семи резных стульев с гнутыми ножками. На них расположились шесть человек.

Кислов рассматривал своих визави, переводил взгляд с Леонида Дрожжина на его сына Сашу, молодого, коротко стриженного шатена; потом на интеллигентного старичка с нерешительным выражением лица и седовласую женщину с печальным взглядом. Эта пара, так называемые «прощенные из людей», являлась на заседания Небесной Канцелярии всегда, не пропустив ни одного. Толку от «прощенных» было немного, но их присутствие с одинаковой готовностью терпели все. Они были похожи на два оставшихся во рту зуба мудрости, которые сами уж не могли жевать, но на которые навешивалась новая стальная челюсть.

– Ну, где этот колдун? – вождь скорчил недовольную гримасу.

– Сейчас подойдет, – успокоил его судья, а затем обратился к молодому человеку:

– За Олегом кого решили послать?

– Не волнуйся, отец, Каур напросилась в вестовые, – ответил тот, улыбнувшись.

Одна из дверей распахнулась, и в зал ворвался шаман. Одет он был во все те же рваные рыбацкие штаны и дополнил костюм майкой.

– Надо же, – скривился в саркастической ухмылке Кислов. – Сам Ян Заквасский пожаловал! А почему ты в таком виде приперся? Мог бы вообще голяком