– Слово в слово, – неохотно признал Лод. – Но раз ты у нас такой умный да разумный, расскажи, почему там, в пещере, я нашел только кучу мышиного дерьма величиной с морскую черепаху?
Рихард улыбнулся – как видно, он ждал этого вопроса и был к нему готов.
– Я скажу тебе, в чем твоя ошибка, но только если ты в присутствии своих людей дашь мне Большую Морскую Клятву, что поделишься со мной половиной найденного клада.
– Что? Ты хочешь Большую Морскую Клятву?! – Мне показалось, Лод был не просто удивлен, но и слегка напуган услышанным.
– Я был бы полным дураком, если бы взял с тебя Малую Клятву… Ведь я знаю, что один раз ты уже умудрился нарушить ее, заложив душу Хозяину Глубины!
– Да, тогда сами джинны пустыни попутали меня нарушить Малую Клятву… О чем я сожалею по сей день! – с горечью сказал Лод. – Но наказание, которое я понес за свое клятвопреступление, было суровым! Я потерял свой корабль, потерял доверие своего экипажа! Я шесть лет служил коком на разных судах, потроша рыбу и нарезая луковицы, чтобы усладить ужином людей много глупее, подлее и младше меня… Надо мной глумились, меня поучали, меня даже били! Вот чем я заплатил за тот грех!
– Мне известна эта история, – отмахнулся Рихард. – Но жив-то ты остался… А вот если ты нарушишь Большую Клятву… В общем, сам знаешь. Не маленький уже.
– Ну ты и нахал… И предложение твое – предложение нахала, давно не получавшего по наглым рукам… – процедил Лод сварливо. – Но совершенно неприемлемым делает его, конечно, не сама Клятва. А – доля. Половину с меня не потребовал бы и наместник Бин Назим, хотя он известный рвач…
– Половину он не потребовал бы, это да, – лукаво ухмыльнулся Рихард. – Он просто забрал бы все, а тебя вздернул бы на рее. И ты это прекрасно знаешь.
Мне слова Рихарда смешными не показались. Но, судя по всему, для пиратского уха это была шутка, причем изысканная.
Лица всех присутствующих просветлились; кто-то прыснул в кулак, кто-то загоготал в голос. А красивая женщина, что скромненько топталась позади Рихарда, как-то очень по-нашенски захлопала в ладоши (этот жест, я заметил, среди наших новых друзей распространен вовсе не был).
– Если же говорить серьезно, – продолжал Рихард, – то половину я прошу не по собственному произволу, но в соответствии с известным тебе морским законом. Ты капитан, и я капитан. У тебя корабль с командой, и у меня. Если бы я был штурманом, мне бы достало и десятины… Будь я твоим старшим помощником, как когда-то, я бы просил треть. Но по морскому закону в поисках этого клада мы станем равными компаньонами. Откуда же взяться другим долям?
– Краснобай, – выдохнул Лод и в сердцах сплюнул себе под ноги.
По своему опыту наблюдения за людьми я знал, что именно так – развязно и злобно – ведут себя участники переговоров, перед тем как принять не шибко приятные условия противной стороны. Но я, конечно, не стал делиться ни с кем своими наблюдениями.
А вот судя по широко раскрытым глазам дяди Вовы, для него интрига очень даже сохранялась.
Одного нюанса я тогда совсем не понимал. А именно: зачем Рихарду, если он тоже знает карту и если он знает, где лежит клад, вообще нужен Лод?
Впрочем, вскоре всё прояснилось. А пока мы стали свидетелями ритуала Большой Морской Клятвы.
Рихард свистнул своему юнге, и тот принес ему загодя заготовленный серебряный кубок с двумя богато изукрашенными ручками.
В кубок Рихард тотчас налил вина из запыленной фляги. Затем он надрезал ладонь Лода – сухонькую, сморщенную – и выдавил несколько капель его крови в свой сосуд.
– Я, Лод Рыжая Борода, капитан «Голодного кракена», дважды побывавший в Краю Мертвых, четырежды терпевший бедствие, муж четырех жен и отец двенадцати сыновей, клянусь, что с сего момента беру в компаньоны с равной долей Рихарда Волка Пустыни, капитана…
– «Любовницы ветра», – тихонько подсказал Рихард.
– …Капитана «Любовницы ветра». Обязуюсь без обмана выдать ему половину клада Фарида. В случае же если я завладею кладом, но обману Рихарда, пусть буду я навеки проклят, пусть судно мое станет поживой для донных гадов, пусть тело мое сожрут морские угри, а душу мою заберет Хозяин Глубины…
С этими словами Лод пригубил вино.
Затем он вошел в воду по колено и вылил в кудрявую пену прибоя всё содержимое серебряного кубка.
Пока он проделывал это, мы глядели на него как на полубога, и я, честное слово, не знаю, как это объяснить.
И уж совсем я не знаю, как объяснить то, что через секунду лазурные тропические небеса, абсолютно чистые, без единого облачка, вдруг разрезала на четыре неравные части ветвистая грозовая молния.
Прогремел гром.
– Клятва принята, – в благоговейном ужасе выдохнули матросы с обеих сторон.
Глава 3. Прорицательница
