– Да, ты внизу, – повторяет Густав.

– Моя мама врач, – тараторит Мину. – Этот грипп, который сейчас ходит, он очень коварный. Он начинается неожиданно, и сразу чувствуешь себя очень больным.

Мину берет Густава за руку и подталкивает, чтобы он шел в свою комнату на втором этаже.

– Можешь зажечь свет? – спрашивает Мину, когда они заходят в темную комнату.

– Да, – отвечает Густав и тяжело валится на кровать.

Только спустя несколько секунд Мину понимает, что Густав отвечает на вопросы буквально как ребенок, который хочет пошутить.

– Где зажигается свет? – спрашивает Мину.

– Выключатель справа от двери.

Мину зажигает лампу на потолке. Темнота в одно мгновение рассеивается. Кровать, на которой лежит Густав, не заправлена, но в остальном в комнате порядок.

На стене висит фотография Ребекки и Густава. Видны только их лица крупным планом, и невозможно определить, где сделан снимок, только понятно, что снимали на улице. Молодые люди выглядят счастливыми. И не подозревают, что их ждет впереди.

Хотя, может, Густав уже тогда все знал, напоминает себе Мину. Может, на фотографии вовсе не счастливая пара, а убийца и его жертва?

Тут Мину чувствует легкий толчок в спину. Истолковать его нетрудно. Ванесса считает, что Мину следует поторопиться, и она права. Они не знают, как долго будет действовать эликсир. Одной капли, данной Иде, хватило примерно на одну минуту. Мину подсчитала, что у них есть минут десять. Но время идет. И Густав крупнее Иды.

Мину садится на край кровати. Список вопросов, которые она подготовила, лежит в кармане джинсов. Она не достает его.

– Ты любил Ребекку?

– Да, – отвечает Густав без колебаний. – Больше всего на свете.

– У ее могилы ты просил у нее прощения.

Густав кивает, из его глаз вытекает слезинка, стекает по виску и исчезает в светлых волосах. Он лежит неподвижно и испуганно смотрит на Мину.

– Был ли ты каким-то образом причастен к ее смерти?

– Да, – отвечает он.

У Мину все холодеет внутри.

– Расскажи, – заставляет она себя сказать.

– Это моя вина. Я слышал, что у Ребекки анорексия, но боялся спросить напрямую, правда ли это. Я не хотел ее расстраивать и не хотел, чтобы она думала, что я зануда. Я не понял, насколько это было для нее серьезно. Мне нужно было попытаться поговорить с ней.

Он смотрит на Мину большими, испуганными глазами.

– Ты веришь в то, что Ребекка покончила с собой? – говорит она.

Вопрос, кажется, озадачивает Густава.

– Да, – говорит он. – Она прыгнула со школьной крыши. Это моя вина. Я должен был предотвратить это.

Мину косится на фотографию и думает, слышит ли их сейчас Ребекка. Дай бог, чтобы нет, потому что Мину невероятно стыдно за то, что она делает.

– Ты был с ней на крыше в тот день? – спрашивает она.

– Нет. Я ждал ее внизу. Она была на встрече с директором.

Он кладет ладонь на руку Мину. У него холодные пальцы.

– Я надеялся, что директор поговорит с ней об анорексии. Убедит ее признаться, и мне не придется этого делать. Я струсил.

– Занимался ли ты осенью чем-то особенным? Вступал ли с кем-нибудь в контакт?

– Я не понимаю вопроса.

Мину снова чувствует нетерпеливый толчок в плечо, напоминание о том, что времени осталось мало.

– Вступал ли ты в контакт с демонами?

Он снова выглядит растерянным. Как ребенок, которому задали чересчур взрослый вопрос.

– Занимался ли ты чем-либо сверхъестественным? – продолжает Мину.

– Нет.

Густав явно не имеет ни малейшего понятия о том, о чем она его спрашивает.

– Ты, может, и сам об этом не знаешь. Подумай. Случалось ли с тобой что-нибудь странное?

Он мотает головой.

– Слышишь ли ты в голове голоса, которые велят тебе делать то-то и то-то?