накопленное годами практики, возрастом и старыми ранами, полученными на сотнях локаций по всей матушке Сибири.

Эти раны, каждая из которых оставляла рубец не только на теле, но, главное, на извилинах мозга, были сами по себе энциклопедией. Никакими лекциями и статистикой их не заменить.

Малярийкин был отчасти прав – у Шапронова оставалось мало машин, мало людей, техника истерзана, люди вымотаны. Никого из своих проверенных бойцов, после двух поражений подряд, ночью, после боя и погони, которые без перерыва длились почти сутки, Шапронов не поставил бы на дороге умирать, чтобы прикрыть поспешный отход основной колонны. Никого, кроме одного человека.

Самого себя.

Малярийкин был слишком молод, чтобы это осознать. И слишком уж «командир». То, что легко дается, ценится слабо. Элитная команда рейтинговых игроков, дорогой новый танковый корпус, место в топе и даже опыт мудрого наставника – все это досталось Маляру просто так. Ни за что. Быть может, за то, что ублажал в постели Элену Прекрасную. Но в любом случае, не за то бесценное, что отдал за это место Шапрон. За десятилетия жизни!

Маляр не жил годами в раздевалке нищих танкистов, не жрал из года в год плесневелый хлеб, питаясь даже не хлебом, а одной надеждой, что возьмут в команду младшим пилотом на плохой корпус, почти на убой. Маляр не хоронил каждый год сверстников и друзей, сгоревших в броне заживо, как в духовке… Впрочем, дело состояло даже не в этом. Конечно, как и всякий житель послевоенной Сибири, Малярийкин, возможно, испытывал голод, нужду, имел несбывшиеся желания. Но только танкист, отдавший этому кровавому спорту и страшной судьбе гладиатора двадцать пять лет жизни, мог ценить ее – эту самую поганую катэошную жизнь – по-настоящему!

Шапронов был именно таким. Танкистом. А Малярийкин? Кем он был? Автомехом? Аэрографом?

Вот вопрос. Шапронов Малярийкина, безусловно, уважал. Он вообще хорошо относился к талантливым и активным молодым людям.

Но вот, понимаешь, талант – ведь это одно. А призвание – это другое.

Как бы ни было, в данный конкретный момент Малярийкин Шапронова немного бесил. Своей самонадеянностью. Своей самоуверенностью. Своей самоубежденностью в победе. Ни на чем не основанной, кроме какой-то пресловутой логики и статистических подсчетов огневой мощи оставшихся у обеих команд танковых корпусов. Это было неправильно. Это претило самому вкусу «КТО». Фундаментальным основам гладиаторской этики, если хотите. Логика, цифры… они имели значение. Ведь «Танки Онлайн» были спортом техническим, вроде «Формулы-1» или японского дрифта. Но разницу все же следовало понимать!

Логика, цифры, толщина брони и количество снарядов в боеукладке – все это относилось к преимуществам, к ТТХ боевых машин. А вот к госпоже Немезиде, Ее Величеству, Ее Божественности – не имело отношения абсолютно никакого!

И рука Немезиды уже висела над Маляром.

Рука в виде грозного ствола «Рельсы».

Первоначально, сегодня утром, командор Шапронов вышел на локацию Твардовщина в том же корпусе, что и Маляр – в понтовитом «Мамонте» с пижонской раскраской. Однако в процессе гонки после отступления с пшеничного поля, Шапронов свой «Мамонт» бросил, поменявшись с одним из членов команды и пересев на более универсальный и более подвижный «Викинг». Последний позволял сочетать маневренность с достаточно мощным вооружением. На последних этапах боя это качество стало для командора решающим. А на броню он плевал.

Сильно пострадав в ходе сегодняшних многочисленных коллективных боев и индивидуальных схваток на поле и в погоне, Шапронов тем не менее вовсе не собирался укрепляться на высоте 134 и работать от обороны. Что бы ни думали по этому поводу Байбулатов и Малярийкин.

Машина пострадала, но прятаться за спинами собственных бойцов, командовать в проигрышном сражении и пытаться спасти свой танк и свою шкуру командор бы не стал никогда. Тем более – как раз в проигрышном сражении.

На протяжении двадцати пяти лет на каждой локации, в каждом бою Шапронов считал себя мастером индивидуальных схваток. И игра, вернее, Игра с Большой Буквы как таковая признавалась им именно в этом качестве. И ни в каком ином!

После засадного боя в «горловине» Шапронов с нетерпением ждал наступления темноты. Вся возня с высотой 134 была ложью и являлась лишь отвлекающим маневром. Ведь Малярийкин при всей своей тактической «гениальности» забыл о самом главном. Игра велась не на кровь или сталь. А на деньги. А деньги ставились не на команды, а на конкретных игроков. Неважно, сколько танков осталось у него и у Шапронова. Важно – остались ли они сами!

К концу дня в распоряжении Шапронова оставалось два отряда. Первый передовой отряд из скоростных машин был выслан к высоте 134 и находился там уже несколько часов. Отряд включал в основном скоростные «Хантеры», «Хорнеты», пять круто прокачанных «Васпов», а также очень опытного игрока на «Диктаторе» с «Громом» на горбу.

Этим ребятам Шапронов дал постановочный приказ: следовать к высоте 134, укрепиться, занять глухую оборону. Остановить продвижение противника, не пропустить его к границе локации, не дать обойти с фланга (с тыла обойти невозможно). А также удержать дорогу на руинированное поселение, почти на самом периметре.

Конечно, это был блеф.