оглобле.

Разбудив всю улицу грохотом и дребезжанием, получив на дорожку не одну сотню проклятий, «внук с бабкой» добрались до городских ворот. Еще издалека там сначала услышали, а потом и увидели три развалины, если считать старуху, телегу и клячу.

– Куда едем, чего везем? – зевая, спросил стражник.

– Ась? Милок, ты бы уважил пожилую женщину, сначала бы подошел, а потом речи сказывал.

Служивый поплелся было к ней, но в трех шагах резко остановился.

– Чего застыл? Не бойся любезный, не укушу. Я до вашего брата уже лет сорок как не охоча.

Царьков же решил действовать от противного. Поскольку приближаться к вороху тряпья действительно было противно, Леонид провоцировал стражу. Ему даже захотелось предложить себя обыскать, но сдержался – вдруг мужик окажется извращенцем с наклонностями токсикомана?

– Малец, твоя бабка?

– Не-а, – ответил возничий. – Моя в деревне. Это ее сестра, в гости едет.

– Бумаги у нее при себе?

– Баб Малония!!! – закричал «внучатый племянник» что было мочи. – Документы просят!

– Ты чего орешь? – вздрогнул охранник.

– По-другому она не слышит.

– Писулька? Конечно, имеется. На-кась. – Пассажирка протянула бумажку в сторону охранника.

Телегу окружили два рыжих и один черный пес. Рыжие постоянно чихали и воротили носы, потом не выдержали и отскочили в сторону. Третий же продолжал принюхиваться.

Привратник не рискнул приблизиться ни на шаг. Он со злостью взглянул на мальчишку и гаркнул:

– Живо передай бумаги!

После проверки документов стражник вознамерился сделать то же с багажом пассажирки и приказал разгрузить телегу.

– Я бабу Малонию сам не сниму. Ее на повозку втроем сажали.

– Старуху не тронь. Тряпье выбрасывай, потом обратно закинешь.

«Так я и знал, – мысленно досадовал Царьков. – Еще ни одна идея Варио не осуществлялась без проблем. И что теперь делать? Показать всем, насколько я не женщина?»

Дикинио тем временем, бормоча под нос что-то нечленораздельное, начал неохотно вытаскивать вещи.

«Ну ладно, я вам сейчас устрою. Вы у меня надолго запомните, как старушек обижать!» – рассердился Леонид.

– Люди добрые! Что же делается?! Грабят, бесстыдники! Среди бела дня грабят! Последнее отбирают. – Царьков попытался вспомнить все подходящие случаю причитания. Минут пять он не умолкал, проклиная стражников, затем переключился на исполнителя их воли. – А ты, охальник, чего вздумал?! Бесстыдным демонам помогаешь бабушку со свету сжить? Прекрати немедленно. Я все сестре расскажу – такую порку задаст, век помнить будешь!

– Дяденька, меня дома точно убьют. Вы еще моей родной бабки не видели.

– Работай быстрее!

Стражник отошел от горластой старухи, поскольку аромат разбросанных вещей распространялся все дальше и дальше. Даже черный пес – и тот был вынужден отойти от телеги.

«Бабка» продолжала истерику, готовясь перейти от слов к делу. Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы к воротам в это время не направилась другая повозка, а точнее, сразу несколько. Привратник, заметив торговый караван, резко подобрел, предчувствуя крупный куш. Купцы всегда старались выбраться из города побыстрее, а за скорость досмотра взималась дополнительная плата.

– Так, пацан, чтобы через минуту духу твоего тут не было!

– Спасибо, дяденька!

Тряпки мигом вернулись на повозку, кляча с трудом стронулась с места, и беглецы оказались за воротами. Преодолев милю, старая кобыла сбавила ход.

– Я же говорил, у нас все получится, – выбрался из тряпок Варио.

– Хорошо караван подоспел. Иначе…

До тех пор пока назойливый кобель не перестал лаять, провожая скрипучую «карету», Царькова не покидало ощущение, что за ними кто-то пристально наблюдал и после выезда из города.

Он был недалек от истины. Мужчина в сером плаще, прибывший в город накануне днем, взглядом провожал телегу, пока та не исчезла из вида. Потом он достал лист бумаги и принялся писать: «Госпожа, черный пес долго преследовал повозку со старухой и внуком. Обыск ничего не дал, правда, стражник не пожелал копаться в ворохе вонючего барахла, перепоручив работу пацану. Лошаденка едет медленно, нагнать не проблема. Жду указаний. Давкизо».