– Быстрее, – крикнула Зоя и побежала. В ангаре – скафандры, кроме того, разгерметизацию можно переждать в капсуле. – Паганель, прошу…

Страшный удар в спину выкинул ее из коридора в ангар. Она упала на поелы, покатилась и врезалась в опоры челнока. Дыхание исчезло и не находилось. Зоя открывала рот, пыталась вздохнуть, но бесполезно – словно процесс продувки уже завершился и корабль лишился внутренней атмосферы.

Стальные шаги. Шаги командора, пришедшего для совершения справедливой кары. Приближаются неумолимо. Надо встать. Не сопротивляться, нет. Откуда взять силы сопротивляться стальному механизму? Но встретить. Встретить, стоя на собственных ногах.

Зоя уперлась руками в поелы и оттолкнулась. Ей казалось – настолько слабо и бессмысленно, что ничего не изменится, – она будет все так же лежать, пытаясь вспомнить, как раньше умела дышать. Но словно волшебная сила подхватила, многократно усилила ее слабое и безнадежное движение, рванула вверх, выпрямила.

И Зое захотелось кричать.

Стоявшее перед ней существо не было Паганелем.

Скошенный лоб. Злобные буркала. То ли волосы, то ли щупальца, обрамлявшие оскаленную пасть. Студенистая кожа, полупрозрачная, в толще которой движутся темные точки. Стоит такой точке близко приблизиться к поверхности, как кожа лопается, выпуская жало.

– Нет… нет… нет… – Зоя попыталась отступить, но ее кинуло вперед, на чудище, под стремительное движение лап, с острыми, как лезвия, когтями, протащило мимо, завело за спину врага, развернуло и заставило выбросить вперед руку, сжатую в кулак.

Никакой руки, никакого кулака не было. А имелось иззубренное лезвие, которое с хлюпаньем вошло в тело чудища, распалось внутри на десятки крючьев, руку Зои дернуло обратно, и огромный кусок дрожащей плоти плюхнулся на пол. Склизкие от крови крючья втянулись, собрались, сцепились в самый обычный человеческий кулак.

Чудище обернулось.

Нет. Не так.

Оно словно обернулось внутри себя, не сделав ни единого внешнего движения.

Вот оно стояло к Зое спиной с зияющей дырой, а вот оно вновь вперило в нее буркала из-под скошенного лба.

Удар, и Зоя впечатывается в стену ангара с чудовищной силой, ощущая, как вминаются трубы гидравлики и противно свистит пар из разошедшихся сочленений. Чудовище нагибается к куску своей плоти, она корчится, скатывается в крохотный белый шарик и бьет хозяина в грудь, чтобы раствориться без следа.

Зоя готова поклясться, что теперь никакой дыры в спине чудовища нет. Чудовище разевает пасть, подгибает ноги, выбрасывает вверх руки и ревет. Чем-то оно похоже на вожака горилл, вызывающего на бой соперника.

– Как бы не так, – шепчет сама себе Зоя и осторожно движется вдоль стены к стоящей на стартовых лыжах капсуле.

– Тридцать четыре, – продолжает отсчет Биленкин. – Тридцать три…

Новый бросок чудовища. Оно теперь сплошной сгусток лезвий. Все тело его покрыто длинными и короткими остриями. Твердых, как сталь. Одно из них впивается в плечо, Зоя вскрикивает, но руки и ноги делают свою работу. Свою трудную работу по отражению атаки. Им не нужна Зоя. Они живут собственной жизнью. Им все равно, что каждый удар по лезвиям рвет в клочья и их самих.

– Двадцать семь…

Фонтанами брызжет кровь. Правая рука никуда не годится, распоротая по всей длине от запястья до локтя. Виднеется кость.

Чудовище бьет коленом. Лезвие пропахивает бедро. Еще фонтан крови.

Сколько ее? В ней нет столько крови! Реки, океаны. Она повсюду – на поелах, на потолке, на челноке.

Но каким-то невозможным чудом Зоя держится.

Ей пора умереть, но она продолжает битву.

Тварь втянула лезвия.

Приготовься, Зоя, сейчас будет что-то другое.

– Двадцать четыре…

Чудовище пронизывает озноб.

Так кажется Зое.

Другого слова не подобрать. Оно трясется, вибрирует, кубики, на которые его располосовало, выходят из пазов и падают на поелы. Чудовище все из кубиков. Белых. Крошечных. Аккуратных.

Детский набор. Живущих сами по себе кубиков.

Тело, голова чудовища в отверстиях, а кубикопад продолжается.

– Четырнадцать…

Молодец, Биленкин, еще немного, еще чуть-чуть…