Багряка грозное предзнаменование. Он мог сотворить все, что угодно. Тем более под его контролем находился движитель – сердце «Красного космоса». Сделай он с ним что-нибудь, и экспедиция не вернется на Землю. Поэтому при заступлении на вахту Зоя с особым тщанием следила за показаниями датчиков реактора, ионных эмиттеров и прочих модулей движительной установки.

– Хочешь отнять хлеб у Багряка? – хохотнул внимательный Биленкин, заметив ее обостренное внимание к разгонному модулю. – Он не особо жалует тех, кто лезет в его епархию со своим уставом. Или опасаешься, на обратный путь коммуния не хватит?

Зоя отшутилась. Но подозрения в ней укрепились до такой степени, что она решилась проникнуть в царство Багряка и провести там тщательный осмотр. Или, называя вещи своими словами, обыск. Поэтому, дождавшись появления в кают-компании Георгия Николаевича, она быстро доела суп, отказалась от каши и почти бегом отправилась в движительный модуль.

Закуток Георгия Николаевича оказался просторнее, чем у командира. В нем помещалась не только койка, но журнальный столик и пара кресел. Полосатый домотканый ковер даже создавал уют в тесноте ниши, где если сесть на одно из кресел, то ноги придется подбирать под себя или возлагать их на узкую жесткую койку.

На книжной полке над койкой толпились маленькие томики книг, проложенные закладками, но стена под ней, где бывалые космические волки обычно прикрепляют фотографии семьи и виды Земли, оказалась абсолютно чиста. Ни единой карточки, ни единой открытки, ни даже портрета Гагарина на космическое счастье. В углу – такая же пустая мусорная корзина. Все дышало болезненной чистотой, почти стерильностью. Зоя встала на четвереньки, чтобы заглянуть под койку, и именно во время разглядывания подкоечной темноты ее и застал голос Багряка:

– Хорошо, что зашла. У меня для тебя дело есть.

Зоя обмерла. Медленно подняла голову и посмотрела на Георгия Николаевича. Он поглаживал ладонью бородку клинышком, делавшую его похожим на гвардейца кардинала. Присел в кресло, положил ноги на койку, так что Зое пришлось отодвинуться, показал на второе кресло:

– Садись. В коленях правды нет.

Она села и сжалась. Что он сейчас предпримет? Начнет выяснять – почему оказалась здесь? Что искала? Кто поручил? Не командир ли корабля?

– Мне нужна твоя помощь, – сказал Багряк, и сердце Зои упало. Вот оно! Пришло время расплаты. За все. Даже жутко представить, что он может от нее потребовать. – Возьми вон там, на полке, бумагу и карандаш.

Зоя взяла, все еще не понимая, что он от нее хочет.

– Составь для меня радиограмму на Землю. – Багряк ущипнул бородку. – Все как положено. Жив, здоров, скучаю.

Пятно он заметил во время утреннего умывания и поначалу принял его за въевшуюся грязь. Намылил. Смыл. Смочил одеколоном ватку. Потер. Пятно на скуле никуда не исчезло. Осталось только пожать плечами и продолжить свои занятия. Но пятно становилось все заметнее – синеватое, будто от удара, оно удлинялось, переползло со скулы на шею, вокруг появились еще пятна. Георгий Николаевич хотел обратиться к Варшавянскому, но передумал – может, само пройдет. Витаминов не хватает. Или не принял вовремя порошок против лучевой болезни. Вот и волосы клочками вылезают. Надо же.

Порошки не помогали. Пятна теперь покрывали все тело и приобрели фиолетовый оттенок, в них проступали созвездия кровоизлияний, а если надавить на них пальцем, то плоть вминалась, будто и не было под ней ни мышц, ни костей.

Приходилось идти на косметические ухищрения. В полном смысле гримироваться. Отпустить бородку в пределах дозволенной корабельным уставом нормы – клинышком, но более-менее прикрывающей пятна на скулах и шее. Ходить в бассейн и сауну он не собирался.

Хотя вот еще. Запах. Ему вдруг стало казаться, будто от него исходит тяжелый смрад разложения. Словно в нем что-то гниет. И этот смрад невозможно скрыть – ни одеколоном, ни частым мытьем под душем. Он просачивался сквозь запах «Шипра», сквозь запах хозяйственного мыла, каким только и предпочитал пользоваться Георгий Николаевич.

Чтобы другие члены экипажа не почувствовали исходящий от него смрад, Багряк до минимума сократил свои визиты в кают-компанию и обедал у себя в отсеке, отговариваясь от приглашений, а когда это не удавалось, то занимал место в самом дальнем углу стола, под воздуходувом.

Столкновение в открытом космосе с микрометеоритом – случай маловероятный и означает для космиста мгновенную смерть от разгерметизации пустолазного костюма. От резкого сброса давления кровь в теле вскипает, сосуды закупориваются от множественных пузырьков, инсульт, кровоизлияние, гибель. А причина – всего-то крошечная пылинка, разогнанная силами гравитации до космических скоростей. Почти невидимая.

Именно поэтому Георгий Николаевич не сразу понял, что произошло. Он третий час находился в открытом космосе, проводя осмотр дюз. Огромные раструбы с сетками ионных эмиттеров, в каждый из которых приходилось заползать с максимальной осторожностью, дабы не повредить металлокерамическую плитку, только одну и способную выдержать огромную температуру выброса плотного потока ионов коммуния. Шесть дюз, и каждую нужно тщательно обследовать, отметить места, где плитка требовала замены, чтобы затем запрограммировать ремонтных тектотонов на демонтаж поврежденной и установку новой металлокерамики.

Выбираясь из третьей дюзы, Георгий Николаевич вдруг почувствовал легкий удар в руку, от которого она, тем не менее, онемела, обвисла. Внутри колпака вспыхнула лампочка разгерметизации, но даже тогда он не сообразил, что по всем физическим и физиологическим законом уже должен быть мертв. Постукал перчаткой по колпаку – лампочка могла загораться из-за отошедшего контакта, поднес к лицу онемевшую руку и увидел отверстие в плотной ткани пустолазного костюма. Отверстие затягивалось пузырящимся каучуком, который и должен был теоретически противостоять таким микропопаданиям, но на