Человек встал на дрожащие ноги, повернул к Зое распухшее лицо с выкаченными белыми глазами, протянул к ней дрожащие руки и сделал шаг. А из других опрокинутых амфор вытекшая субстанция формировала еще людей в потрепанной форме с шевронами.

Точно таких же.

Будто нарисованных под копирку.

Первый рожденный жутко ощерился, раскрыл пасть – человеческим ртом это назвать невозможно, не может человек так широко его разевать, потянулся к Зое, которая сделала шаг назад, запнулась, не удержала равновесия и упала бы, если бы не наткнулась спиной на что-то твердое.

– Это я, – сказал Паганель.

– Паганель, ты видишь? – спросила Зоя.

– Абсолютно пустой зал, – сказал Паганель.

– Вот черт, – Зоя смотрела на приближающееся существо. К нему присоединились второй, третий, из-за качающихся амфор появлялись все новые копии. – Паганель, нужно уходить…

Первый заг-астронавт лопнул. От макушки головы до паха. Разрыв пересек разинутую пасть, горло, грудь существа, отчего верхняя его часть развалилась в стороны, и изнутри полезло нечто многоногое, с щупальцами, клешнями. Лопались и другие существа, выпуская из себя таких же многоногих, с щупальцами и клешнями чудовищ.

– Стреляй, Паганель! – крикнула в отчаянии Зоя. – Стреляй!

Струя огня ударила в глубь зала.

– Я ничего не вижу, – сказал Паганель.

Тем не менее струя пламени задела пошедших на новый цикл метаморфоза существ, они стали оплавляться, будто свечки, оседать. Одно из существ ухитрилось почти дотянуться до Зои, перед колпаком судорожно разжималась и сжималась черная клешня. Зоя ударила по ней кулаком, но ногу обвило щупальце, сильно дернуло и потащило в сторону растекавшихся среди амфор огненных луж.

– Паганель! – Зоя отчаянно пыталась дотянуться до робота, но тот внезапно замер, будто обесточенный. – Паганель, прошу – стреляй еще!

Из багровой тьмы выстреливали все новые и новые щупальца, опутывая Зою. Она хотела еще раз позвать Паганеля, но воздуха не хватало, в глазах потемнело, резкая боль впилась в живот. Силы ее покидали.

Молния взрезала сгустившуюся темноту, и хватка щупалец тут же ослабла. Зоя уперлась пятками, оттолкнулась. Ее больше не держали. Она перевернулась на живот, вскрикнув от резкого приступа боли, и поползла в ту сторону, где по ее предположению остался Паганель. Только теперь Зоя поняла, почему стало так плохо видно – черные хлопья кружили в пространстве, словно помехи на телеэкране.

– Громовая, ты где? – раздался голос Багряка, и Зоя не ожидала, что ощутит такой прилив радости, услышав его. – Я тебя не вижу… где ты?

– Что у вас происходит? – включился обеспокоенный Полюс Фердинатович. – У вас там у всех галлюцинации, что ли?

– Этот чертов робот ни черта не видит, – сказал Багряк. – Со всех сторон наступает какая-то мерзость – помесь каракатиц с носорогом. Пытаюсь найти Громовую.

– Спешу к вам, – почти крикнул Гансовский.

– Я… я… я здесь, – выдавила из себя Зоя. – Сейчас доползу…

Тьму пронзил луч прожектора.

– Иду на помощь, – лязгнул Паганель, – иду на помощь.

Могучие железные руки подхватили Зою, выдирая ее из клубка щупалец, которые все еще оплетали ее тело, и Паганель понес ее прочь из темноты.

– Вот вам! Вот вам! – твердил Багряк, и все новые и новые молнии раздирали нечто встопорщенное, дрожащее, но выбрасывающее новые и новые ответвления щупалец и клешней. – Паганель, как Громовая?

– Выношу ее в безопасное место.

Зоя пришла в себя уже в знакомом зале, рядом с Ганеши. Багряк и Гансовский успели раскинуть палатку, накачать ее воздухом и втащить Зою внутрь.

Они освободились от колпаков и вытирали потные лица бумажными полотенцами.

– Что там произошло? – наконец спросил Полюс Фердинатович.

– Этот робот… этот нехороший робот… – Багряк сдержался и закончил: – Ни черта не видел этот робот. Почему-то. Если бы я не поспел, ее бы, – он кивнул на Зою, – сожрала местная фауна.

– Надо уходить, – слабо сказала Зоя. – Они могут добраться и сюда…

– Шиш вот им, – показал Георгий Николаевич. – Паганель сейчас там ставит бакелитовую заплатку. Да и я хорошо лучеметом поработал. Ну и твари, доложу я вам, ну и твари.

– Паганель, – вызвал Гансовский робота, который остался стоять рядом с палаткой, так как места внутри не оставалось.