– Я знаю, что не так: ты не можешь этим управлять. Своими и его чувствами. Вот, чего ты боишься.

– Все не так просто. Допустим, он мне нравится – а что, если я ему нет? Что, если….

– Я вполне уверена, что ты ему небезразлична. Для такой разумной дамы ты несешь жуткую чушь.

– Лена, тебе это слишком нравится.

– Конечно, нравится. Нечасто мне выпадает возможность видеть тебя в растерянности.

– Я не в растерянности. – Поток слез стих. Странно, но Онор почувствовала, как напряжение немного спало.

– А вот и да.

Онория хотела возразить, но промолчала. Лена права. Онор сама не своя из-за мужчины. И неясно, почему. «Потому, что Блейд тебе не пара. Потому, что он может разбить тебе сердце. Потому, что он тебе нравится». Онория не стала развивать мысль, зажмурилась и глубоко вздохнула.

– Так, давай рассуждать логически, раз уж тебе это так нравится, – предложила Лена. – Сначала этот мужчина платит тебе целое состояние за согласие стать его трэлью, хотя мог бы отдать значительно меньше. Потом ставит ночную охрану у нашего дома по ночам, и, судя по рассказам соседей, в трущобах только мы пользуемся такой привилегией.

– Ты обсуждала его с соседями? Только не это! – воскликнула Онория.

– Да, обсуждала. В-третьих, предположим, ему просто хочется затащить тебя в постель. Любой мужчина сделает все и даже больше ради траха.

– Лена!

– Но он тебя не брал. – Лена выгнула бровь. – По крайней мере, я так думаю.

Онория покачала головой.

– Получается, его интересует что-то другое. Ты ему нравишься. – Тут Лена заговорила, как обычно, и закатила глаза: – Хотя бог знает, почему.

Онория хлопнула сестрицу по руке. Кожа на щеках натянулась и высохла, будто по ним не слезы катились, а песок.

– Все не так просто.

– Ты слишком много думаешь. Не размышляй, а действуй.

– Но что делать?

– Все, что придет в голову, когда ты его снова увидишь. Во всяком случае, ты его определенно удивишь.

Онория представила, как прижмет Блейда к стене и поцелует. Вот это его точно шокирует. Она держала господина на расстоянии несколько дней. Несмотря на раздрай в душе, Онор не могла не рассмеяться, представив выражение его лица.

– Ты неисправима.

– Но я намного умнее тебя, когда вопрос касается дел сердечных, – возразила Лена.

Онория готова была задушить сестру или обнять. Но лишь улыбнулась в ответ:

– Спасибо.

– Не за что. Бог свидетель, как приятно иногда самой что-то посоветовать, а не выслушивать нотации. – Лена повернулась, смеясь и шурша юбками. – Отнесу Чарли ужин.

В миске было совсем немного супа, едва ли достаточно, чтобы накормить человека, но Онория знала, что брат и столько не съест. Мысль вернула ее с небес на землю. Щеки болели, словно с непривычки. Давно она не смеялась.

А ведь раньше было иначе. Столько всего вызывало у нее улыбку. Онория с грустью провела пальцами по спинке стула, пока Лена грела суп для Чарли.

Нет времени улыбаться. Время. Онор чувствовала его тяжесть на своих плечах, словно попала в ловушку на дне песочных часов, и каждая песчинка приземлялась прямо на нее. Ей надо управиться поскорее, пока этот песок не похоронил ее заживо.

Онория вздохнула и снова села, придвинув отцовский дневник. Она едва могла соображать из-за всех сегодняшних открытий. Когда это Лена стала такой мудрой?

«Сосредоточься, думай о записях, о недуге. С Блейдом разберешься вечером, когда будет время», – решительно приказала себе Онория.

Отцовский код было сложно расшифровать.

«Подопытный номер двадцать семь показывает невероятные признаки улучшения, такие же, как у номера девять и пятнадцать, – поспешно корябала Онория. – Ему вводили тот же антидот, что и другим в этой группе, так что, похоже, дело в другом. Если, конечно, он сам по себе не отличается от остальных и из-за этого выказывает другую реакцию. Среди переменных коэффициентов еда, сон, физическая нагрузка, количество солнечного света в камере. По моим расчетам, параметры едины. Каждому заключенному выдается ровно по четверть пинты крови в день, разрешается пятнадцать минут погулять во дворе, и их будят ровно после восьми часов сна. Да и освещение у них примерно одинаково. Так в чем же отличие? Что у этих троих общего, что выделяет их среди оставшихся?»