Емельяна словно окатили из ушата.

– Из Кремля! – изумился он громким шепотом. – Из Кремля! – в груди тотчас же потеплело, будто сам Дед одарил его своей благодатью. Для жителей Одинцово Кремль был светлым символом, пришедшим из древности. Подзабытый в смутное время после окончания Последней Войны, но все же прописанный в генетической памяти. И, наверное, нельзя было найти в окрестностях Москвы ни одного нормального, не промышляющего мародерством, не поедающего себе подобных и живущего по заветам предков человека, у кого не екало бы сердце от упоминания о главной крепости былой державы. Ведь Кремль – это не только великое прошлое, Кремль – это надежда на возрождение в будущем.

– И как Кремль? – жадно поинтересовался Емельян, подавшись вперед.

– Кремль держится, – со степенностью, более свойственной опытным воинам, чем юношам, проговорил Лан.

– И ты пришел в наши края из Кремля из-за девчонки? Из-за этой Мары? – еще больше изумился старейшина.

– Мы с Марой слишком многое пережили вместе, поэтому – да, пришел сюда именно из-за нее.

Старейшина задумчиво подергал себя за бороду.

– Но зачем?.. Зачем пошел за ней ты – это еще понять можно, дело молодое. Но зачем она шла к нам?

– За справедливостью, – холодно ответил Лан. – Крепко обидели вы ее однажды. Изгнали, разлучили с единственной родной душой – с сестренкой. Мара побродила по свету, и, в конце концов, решила, что слишком быстро она в свое время сдалась. Мара отправилась к вам, чтобы забрать Сияну и отвести ее в Кремль. Я же пошел следом за Марой, чтобы помочь ей, если у нее возникнут сложности во взаимопонимании со своей старой общиной, то есть – с вами.

Емельян сделал участливый вид и закивал.

– Вот оно, значит, как… Поквитаться с нами хотела твоя Мара… Что ж… – старейшина посмотрел Лану в глаза. – Послушай парень, если ее изгнали – дело, выходит, было в отклонении от нормы, в мутации, иными словами. Случилось это пять или шесть лет назад при старейшине Игнате – мерзкий был старикашка, мы сожгли его на капище за то, что приворовывал из закромов. Но даже в то время мы не убивали рожденных в Одинцово мутов, как это было в первые годы существования общины, а изгоняли… Причем, изгоняли в том возрасте, когда они уже сами могут о себе позаботиться, – а дальше старейшина сказал Лану то, о чем бы он не заикнулся в разговоре ни с одним сородичем: – В паре километров от нас находится Поганое Гнездо. Там уже много лет как находят приют всякие мутоши и юродивые. Сейчас старейшиной Поганого Гнезда является полумут по имени Вик – в его жилах течет кровь Повелителей Туманов. Этот Вик лечит мутов и всячески старается облегчить их чаще всего недолгую жизнь.

У Лана потемнело лицо.

– К чему ты это сейчас говоришь? – по голосу было понятно, с каким трудом юноше удается сдерживать эмоции.

– Я пытаюсь донести простую мысль: благополучие общины для нас – прежде всего, – с нажимом проговорил Емельян. – Мы не убивали наших изгнанников, рядом есть место, где им готовы оказывать повсеместную помощь. Вот такими далеко не самыми людоедскими мерами мы оздоровили общину, и в течение пяти лет у нас не родилось ни одного ребенка даже с незначительным отклонением. Мы выращиваем хлеб, картошку, хмель и овощи. Мы занимаемся ремеслами. Мы охотимся. Мы мечтали о возрождении народа, и я уверен, что у вас в Кремле мечтают о том же. Поэтому, Лан, в Одинцово ты не найдешь врагов, мы на одной стороне.

– Извини, старейшина, но я никому не верю на слово, – ответил Лан. – Ты встретил меня, как друга, усадил за стол, ты позволил остаться при оружии… – вскользь коснулся рукояти меча. – Я отдаю тебе должное, похоже, что ты – человек чести. С какими намерениями я бы ни шел сюда, какую неприязнь я бы не испытывал к вам, я не собираюсь доставлять вашей общине неприятности, – он упрямо наклонил голову, точно готовясь боднуть Емельяна. – Но справедливость должна восторжествовать. Я хочу забрать Сияну в Кремль, поскольку такова была воля Мары.

Емельян нахмурился.

– Мы не отдаем то, что принадлежит нам. Ни землю, ни людей. Я думаю, ты понимаешь. Кремль тоже, как пить дать, не разбрасывается своими детьми.

– Старейшина, у вас прямо за околицей – орда лихих всадников! Что будет с Одинцово завтра? – от Лана не укрылось, что Емельян еще сильнее помрачнел от этих слов. – Чем завершатся годы борьбы за «чистоту крови»? Чужие фенакодусы вытопчут ваши поля, а черноглазые всадники возьмут ваших женщин, и оставят столько следов в генофонде Одинцово, что вам не очиститься и за тысячу лет. Старейшина! Позволь мне забрать Сияну! Я спасу ее от этой участи, отведу в Кремль, где она будет в большей безопасности, чем где-либо еще в этих землях.

– А как насчет других детей?! – не удержался и рявкнул Емельян, игра в дипломатию ему уже надоела. – А как насчет остальных?! Шайны кошмарят Подмосковье! Наши охотники и лесорубы пропадают, стоит им выйти за частокол! Их пытают и затем бросают на съедение лесным мутам! Я уже не говорю про урожай на полях, ведь мы связаны по рукам и ногам и не можем начать уборку! Крымские шайны, которые именуют себя Ночной Ордой, готовят нападение, они грозятся вырубить нас под корень! Оставайся с нами и помоги защитить Сияну и всех женщин и детей Одинцово! Помоги нам спасти общину!

Лан вздохнул, потер лицо ладонью.

– Много ли будет помощи от меня одного… – пробурчал он. – У меня есть пара старинных стволов. Осталось десять патронов к «Ремингтону»