– Когда мог скормить им тебя, чтобы отвлечь, ты это, что ли, имеешь в виду?

Она улыбнулась, а он потянул ее отворот, чтобы приоткрыть его чуть больше, ровно настолько, чтобы показалась одна грудь.

– Но ты боишься этого места, Комрека, верно?

Выражение ее лица было серьезным, несмотря на внутренний жар, который она чувствовала, просто находясь с ним рядом.

В тот миг он был больше занят ее мягкими, даже тонкими изгибами. Тело у нее было приятно округлым, но не сладострастным – для этого Дельфина была слишком стройной и узкокостной. Ему в голову пришла неуместная мысль.

– Что будет с близнецами?

Она нахмурилась, отводя взгляд.

– Почему ты об этом спрашиваешь?

Он поколебался, прежде чем заговорить.

– Прости, но я просто заинтригован. Они слишком молоды, чтобы остаться здесь навсегда.

Она вздохнула, словно уже побежденная действиями своих неисправимых пациентов.

– Наверное, Питера ждет химическая кастрация, – уныло ответила она.

– Что? – Эш был потрясен. – Есть же лучший способ. Вазэктомия, таблетки для Петры?

– Это не помешает им заниматься сексом, а это основная проблема. Это не просто похоть. Оба они привлекательны и могли бы найти себе сколько угодно партнеров. Нет, есть причина, по которой они ведут себя именно так, и я постараюсь выяснить, что это такое. Их родители очень богаты и известны. Они никогда не смогут пережить такой скандал.

– Что это за родители, которые больше беспокоятся о собственной репутации, чем о своих детях? – презрительно сказал Эш.

– Я не могу называть имен, как ты знаешь, но общественное возмущение было бы огромным. Комрек для их детей – это последняя надежда. И Петра и Питер пытались покончить с собой, когда их разлучили.

– Значит, если ты не сможешь излечить близнецов, к ним придется применить более радикальный подход? Разве это законно?

– В Комреке не всегда соблюдают букву закона. Питеру скажут, что таблетки и инъекции предназначены для лечения какого-то другого заболевания.

– Прости, Дельфина, но это просто не может быть правильным.

– Ты не понимаешь всей мощи Внутреннего двора. Но именно поэтому я хочу добраться до корня проблемы близнецов, прежде чем будет предпринят такой радикальный шаг.

– А если не доберешься – что тогда? Пожизненное безбрачие в Комреке, навязанное химией?

– Боже, надеюсь, что нет! Они для этого слишком молоды. Я постараюсь изменить их, заново обозначив им моральные границы. Попробую заставить их забыть о том, что заставляет их чувствовать себя таким образом.

– Ты хочешь сказать, что устроишь им промывание мозгов? – Эш был ошеломлен.

– Это сложная вещь. Медицинский блок Комрека располагает методами лечения, позволяющими добиться точной, но неопасной потери памяти. Обнаружено, что из определенных участков мозга могут быть удалены особые белки, где хранятся воспоминания. Американцы, которые первыми представили данную теорию, назвали это «целевым стиранием памяти». В этой методике используются препараты, навсегда уничтожающие конкретные воспоминания. Конечно, я упростила объяснение, но это основной принцип. Консультирование и другие методы используются для поиска проблемных воспоминаний, чтобы можно было выбрать препараты для их искоренения. Хотя это относительно новая процедура, результаты здесь оказались положительными. Если ее применят к близнецам, они полностью забудут о своем пребывании здесь и, возможно, в конце концов, даже о потере своей биологической матери – или, по крайней мере, о своей привязанности к ней, – что я считаю корнем их проблем. Но, честно говоря, я не хочу, чтобы это произошло, Дэвид. Я хочу излечить их чисто психологически, сколько бы времени это ни потребовало.

Его отношение смягчилось: он видел, что для Петры и Питера, для всех своих пациентов она хочет только лучшего. Она представляла собой хорошую сторону ВД.

– Дельфина, – сказал он с искренней озабоченностью, – я понимаю, что мы говорили об этом раньше, но смогу ли я когда-нибудь убедить тебя оставить Комрек?

У нее перехватило дыхание.

– Есть причины, по которым я должна остаться. Для начала, меня связывает обязательный договор с компанией «Мейсби и партнеры».

– Ни один такой договор не будет действительным в глазах закона. Они здесь творят вещи, которые, я уверен, являются незаконными.

Она слегка улыбнулась.

– Действителен договор или нет, наказание, если я его нарушу, будет суровым. Именно что суровым. Внутренний двор отнесется ко мне как к своего рода парии – нет, хуже: предательнице. Я никогда не смогу снова работать психологом. Кроме того, я обещала своему отцу. Мне ничего другого не оставалось. Он умирал и хотел, чтобы я была под защитой Внутреннего двора. Он заставил меня пообещать оставаться в Комреке ради безопасности,