— Смеётесь все… тут не до смеха, — Виктор прошёл в комнату и сел на диван, — включите, кстати, телевизор, сейчас этот ваш Артур выступать будет, хочу послушать, какую он на сегодня ересь заготовил

Вера взяла со стола пульт и села рядом с братом; тут же с краю дивана пристроилась и Кимова.

….Под воинственную музыку из белого тумана вышел Артур.

— Здравствуйте, друзья мои, граждане великой России, — начал он свою речь привычным приветствием.

Прозвучали последние аккорды музыкальной заставки, Саламатин сел в кресло, достал кипу исписанной бумаги; и вдруг бросил листы на стол.

— Сегодня мы собирались поговорить о производстве картофеля и о борьбе с сельскохозяйственными шпионами, но я решил рассказать о кое–чём другом.

Кира отложила в сторону телефон; Виктор увеличил громкость; Соколов насторожился и строго посмотрел на Артура.

— До сих пор я говорил о преимуществах нашего государства, — продолжал ведущий, — но сегодня настало время поговорить о недостатках. С одним человеком, моим другом, произошёл весьма прискорбный случай… впрочем, боюсь, такие случаи не так уж и редки в нашей прекрасной стране. Друзья мои, вы все знаете, что я не только на словах, но и на деле доказал свою верность родине… в грязи и в холоде, в деревне и в дур… в одном нехорошем месте…

— Опять за своё, — вздохнула Кира, — сейчас начнёт рассказывать про свои великие подвиги во славу России.

— А, впрочем, что говорить обо всей этой ерунде! Я и раньше догадывался, а сегодня понял, что самая страшная угроза нашей стране — не шпионы, не предатели и даже не злокозненные белорусы.

— Наверное, казахи, — заметил Виктор.

— Я хочу сказать прямо — у вас… у нас есть проблемы внутренние. Я не замечал их — но они есть. Знаете, друзья мои, всё не так уж и хорошо. Как вы думаете, хорошо ли, когда честного человека сажают за распространение собственной книги? Нет, это…

— Дорогой Артур, — Соколов старался быть сдержанным, но его раздражение было всё равно заметно, — это уже слишком. Я готов был терпеть ваши странности, но так открыто выступить против существующего порядка… нет, знаете ли, зрители этого не поймут. Вы, извиняюсь за выражение… короче, вашу программу мы закрываем.

…Встречу с адвокатом Укради–Пиво назначил в одном из пригородных санаториев. Издатель порядком устал от рабочей суеты; к тому же для столь важного дела, как подготовка ликвидации подлого жулика Точилы, требовалась спокойная обстановка. Игорь Аркадьевич и его друг Могильцов давно уже собирались провести пару дней где–нибудь в лесу, за городом; и теперь, когда случай предоставился, они не замедлили им воспользоваться. Доктор пригласил и Кипарисова; тот как раз приступал к работе над своей диссертацией, и Могильцов хотел между делом дать ему несколько важных советов.

Адвокат, Вадим Казакевич, явился ближе к вечеру. Укради–Пиво, Могильцов и Кипарисов сидели на террасе огромной, двухэтажной бревенчатой бани, пили из больших кружек травяной чай и глядели на зимний лес. Сосновый бор сейчас был очень красив; солнце садилось, и в его лучах снежные шапки на ветвях блестели мириадами аллмазов; а небо уже потихоньку окрашивалось в розовый, и с запада наползала морозная темнота.

Снег заскрипел и захрустел под тяжёлыми ботинками, и по крутой лестнице на террасу поднялся Казакевич.

— Милости прошу, — Укради–Пиво жестом пригласил адвоката садиться.

Тут же откуда–то из глубин здания появилась девушка в одежде горничной; она поставила на стол ещё одну кружку и долила кипятка в чайник, а потом так же быстро скрылась.

Адвокат присел на скамью напротив издателя.

— Засудить человека, — отпив немного чаю, проговорил он, — задача в наши дни несложная. Вопрос лишь в том, как конкретно мы будем его засуживать. К сожалению, сначала мы пошли по ложному пути…

— Идея была ваша, — заметил Могильцов, — это вы…

— Не спорю, — остановил его Казакевич, — да, я перегнул палку. Уголовным делом тут и не пахнет, это факт; так что с обвинением в мошенничестве мы явно переборщили. Утром я ездил в полицию — оказывается, этого Точилу уже отпустили под подписку о невыезде.

— То есть денег мне не видать, — сказал Укради–Пиво.

— Почему же? Теперь мы просто заводим гражданское дело, о невыполнении условий договора. От вас требуется только явиться через пять дней в суд со свидетелями, и, будьте уверены, я выколочу из вашего писателя всё, что нужно, будь он хоть точило, хоть зубило…

— Будем надеяться, — ответил издатель, — поверьте, я человек не жадный, но выгоду свою упускать не собираюсь…

— Так дело–то благородное, — поддержал Могильцов, — и жулика на место поставить, и денег на развитие нашей литературы получить…