Иващенко открыл двери, и кучка пассажиров высыпалась на перрон. Там её уже поджидали многочисленные продавцы, державшие наготове подносы с жирными золотистыми пирожками, связки сушёной и вяленой рыбы и сумки с одеждой секонд–хенд, фёд–хенд и так далее до елевенф–хенд включительно.
Точило остановился у самого входа в вагон — отлучаться куда–то надолго ему не хотелось, а делать покупки не позволял более чем скромный бюджет.
Артур же, напротив, сразу направился куда–то в дальний конец перрона. Юрий хотел было последовать за ним — проследить, как бы тот чего не натворил — но, подумав, решил лишний раз не беспокоиться и остался на месте.
Саламатин времени даром не терял. Дойдя до конца состава, он полюбовался тепловозом — честно говоря, тот его несколько разочаровал — не было ни огромной трубы, ни исполинских колёс, ни блестящих котлов — словом, ничего из того, что, как известно, является непременным атрибутом старинного локомотива.
Потом он взобрался на пешеходный мост и сверху осмотрел вокзал с прилегающими районами города. Зрелище, конечно, было жалкое — особенно в сравнении с теми небоскрёбами, эстакадами монорельса и многоуровневыми развязками, какие Артуру доводилось видеть здесь в свою эпоху.
Постояв немного на мосту, Саламатин спустился на перрон — не свой, а соседний с ним.
— Рыбы не купите? — прямо перед ним вынырнул из толпы дед в сером свитере и лыжной шапочке; в руках он держал несколько увесистых сумок.
— Рыбы мне не нужно, — честно признался Артур.
— Тогда, может быть, желаете что–нибудь из одежды? Игрушки, журналы, лимонад? Есть хорошие тапки…
— Нет–нет…
— Есть полотенца, есть блокноты, есть… — дед понизил голос, — есть сигареты. Есть пиво. Электрошокеры…
— Электрошокеры? — Артур встрепенулся, — вы в них разбираетесь, да? Вы электрик?
— Н-ну… как вам сказать…
— Слушайте, я вам расскажу кое–что очень важное, — Артур отошёл к краю перрона; старик прошёл за ним, — так вот. Вы сами не представляете, какое могущество скрыто в этих самых электрошокерах. Если бы только вы сумели… о, у России появилось бы настоящее супероружие для участия в грядущей войне!
Пока Артур разглагольствовал, сзади к нему подкрался молодой человек в чёрной куртке; он сделал старику с сумками какие–то знаки руками. Тот едва заметно подмигнул, и человек в куртке приступил к своей работе — начал рыться в карманах Саламатина.
Впрочем, на этом поприще ему тут же пришлось встретиться с некоторыми проблемами — карманы такого дорогого на вид пиджака, как ни странно, оказались совершенно пусты. Однако карманник сдаваться не собирался — человек он был целеустремлённый и на полпути останавливаться не привык — и вытащил из своей старой облезлой борсетки заточенную монету, намереваясь добраться до внутренних карманов спасителя Отечества.
— Вы человек толковый, — продолжал между тем говорить Артур, — вы меня поймёте. Вы сможете сконструировать настоящий
— Я? Да ничего, — карманник быстро спрятал заточку, — ничего…
Артур пристально посмотрел в лицо молодого человека и в следующую секунду взревел.
— Врёшь, китаец! Ага, попался! Подслушиваешь здесь!
— Да что вы, я не китаец, я бурят…
— Ты кого обмануть хочешь? Эй, люди! Полиция! Народ! Держи китайского шпиона!
— Заткнись, — вмешался старик, — что шум поднимаешь?
— А ты что, пособник, да? Я тебе тут военные тайны рассказываю, а ты этому мерзкому китайцу…
— А пошёл ты… — мнимый китаец, выйдя из себя, с силой толкнул Артура локтём в бок.
— Ах ты диверсант! — Артур в ответ пнул бурята под колено.
— Убуштэй тэенэг! — заорал карманник.
— Бейте его! — закричал дед.
…Юрий всё ещё стоял у вагона, переминаясь с ноги на ногу; рядом с ним сидел на подножке Иващенко.
— А где этот ваш… Артур? — поинтересовался проводник, дожёвывая купленный где–то пирожок.
— Понятия не имею. Ушёл куда–то…
— Я потому спрашиваю, что мы через пять минут отправляемся, — объяснил Иващенко, — как бы ему на поезд не опоздать… — вдруг проводник привстал и поглядел на соседний перрон, — ого, смотрите–ка, что там творится…
Точило посмотрел туда же. На соседнем перроне действительно кое–что творилось — столпотворение, куча–мала, потасовка, короче говоря, драка.
С полдесятка человек отчаянно пинали, толкали и всячески мутузили друг друга; из общей свалки доносились приглушённые крики и обрывки
