Они долго смотрели друг другу в глаза. Потом Вагант кивнул.

– Ты прав. Значит, наши дороги расходятся. Тебе на восток.

– Похоже на то. Но, так или иначе, это дело решится быстро.

– Береги себя, Джон.

– Не премину. А вы держите нос по ветру. И порох сухим, как говаривал Оливер Кромвель.

– Кто?

– Забей.

Он улыбнулся на прощание и повернул назад, искать дорогу, ведущую к Улью.

Идя по переходам и открытым пространствам подземной станции, Джон встретил больше детей, чем за все время после Страдания. Здесь их были десятки, от пяти до десяти лет, с лицами всевозможных оттенков. Странный детский язык, на котором они говорили, показался Джону смешением нескольких наречий. Неустанная беготня и веселый гвалт напомнили малышей на какой-нибудь итальянской площади много-много лет назад. По-видимому, у Чинос была очень высокая рождаемость. Впрочем, презервативы, как и другие средства контрацепции (кроме известных человечеству еще с каменного века), стали воспоминанием, почти легендой. Как и сигареты, презервативы использовались не по своему прямому назначению, а в качестве валюты, в том числе и в Новом Ватикане.

«Вот были бы довольны ханжи-священники, которые так яростно боролись против контрацептивов, называя их орудием Дьявола», – с горькой улыбкой подумал Джон. А потом заметил – точнее, увидел, впервые увидел, – что эти дети выглядели здоровыми. Он с содроганием вспомнил комнату на станции Аврелия, где были заперты дети-уродцы, жертвы радиации, которые в этом поселении использовались в качестве убойного скота. Туннели, в которых жили Чинос, были достаточно глубокими, чтобы обеспечить надежную защиту от царившей на поверхности невидимой смерти. Но и здесь наверняка случались аномальные роды, появлялись на свет сыновья и дочери, которых ни одна мать не захочет прижать к груди. Джон ничего не хотел знать об этом. Он не хотел думать о том, как поступали люди, желавшие избавиться от других людей. Жизнь в этом мире и без того стала слишком ужасной, и не было нужды задавать себе явно лишние вопросы.

Жизненная сила этого поселения была настоящей усладой для всех органов чувств. Запахи, звуки, непрестанное движение.

Он увидел людей, играющих в маджонг. Стук падающих со стола на пол тяжелых костей звучал непрерывно и радостно, как биение сердца. Бойкая торговля на рыночных прилавках, влюбленный шепот молодой парочки за колонной и даже всхлипывания, доносившиеся из-за опущенных занавесок, звучали как музыка – в мире, забывшем, что такое настоящая музыка.

Проходя мимо прилавков и жилых помещений, Джон в очередной раз удивился тому, как сильно успел измениться образ жизни человека за каких-нибудь два десятилетия. В том, ушедшем мире эти люди стояли бы здесь же, хорошо одетые и сытые, в ожидании, и слушали бы объявления из громкоговорителей в вырывающихся из туннелей порывах ветра, предвещающих появление поезда. Кто-то читал бы книгу, другие слушали бы музыку, заткнув уши наушниками, или стояли бы, уткнувшись в свои мобильные телефоны. Теперь ничего из этого не осталось. Жизнь стала гораздо сложнее. Но в то же время и гораздо проще. Человек потерял возможность игнорировать своего ближнего.

Ассортимент большинства прилавков, окруженных веселым хаосом покупателей и любопытствующих, был весьма небогат. Однако среди них Джон не без удивления обнаружил ювелирную лавку. На лоскуте синего бархата были разложены кольца и ожерелья, а также ряд старинных монет. Джон узнал римский денарий Марка Аврелия, лежавший рядом с монетками по два евро.

Закрыв глаза, он мог бы представить, что находится на настоящем рынке. Но он не мог позволить себе закрыть глаза.

Когда он был уже на середине станции, за спиной послышался крик: «Подожди!»

Джон обернулся.

Согнувшись почти пополам под громадным рюкзаком и двумя автоматами, его пытался догнать раввин Самуэль.

– Ты идешь не в ту сторону, – сказал священник.

– Нет, в ту. Я иду с тобой.

– Зачем?

– Я никогда не видел этих… В общем, тех, которых мы называем Монстрами. Даже во время нападения на станцию Бонола.

– Многие на твоем месте посчитали бы, что им повезло.

– Но я должен понять. Они такие же, как тот, из видения? Который отвел короля на купол?

– Нет. Не все они такие. Монах особенный. Уникальный.

– Так или иначе, это создания необычные. И я должен увидеть их своими глазами. Кроме того, я могу оказаться полезен.

– Для начала оставь оружие.

– Идти туда без оружия? Ты шутишь? Мы же идем на территорию этих… Короче, туда. И ты хочешь, чтобы мы шли без оружия?

– Именно. В любом случае, против этих созданий оно бесполезно.

Раввин в замешательстве потер заросший подбородок.