– Теперь понимаешь, почему они не поставили столбы еще ближе друг к другу? Мы с тобой вышли через единственный проход. Даже один вооруженный автоматом человек может остановить здесь любого невооруженного агрессора. Естественно, тот, кто проектировал это заграждение, думал о невооруженных врагах. Не о людях.

Оказавшись по ту сторону заграждения, они погрузились в бездонную тишину. Было слышно биение сердец, шуршание пыли под сапогами, и это были чистые, абсолютные звуки.

Они напомнили Джону чувства, которые он испытал, впервые в жизни послушав The Dark Side of The Moon Пинк Флойд на стереосистеме своего отца. Игла опустилась на пластинку. Звуки, хлынувшие из дорогущих колонок «Nautilus», были настолько чистыми, что казались живыми. То же самое происходило и здесь: каждый шум вырисовывался отчетливо, рельефно, так что казалось, до него можно дотронуться.

Самуэль собрался шагнуть вперед, но Дэниэлс остановил его, схватив за руку.

– Нет. Здесь начинается минное поле.

Лоб раввина мгновенно покрылся холодной испариной.

– Мог бы предупредить.

– Зачем? Чтобы ты заранее начал нервничать? Зажги фонарик.

Раввин послушался.

– Иди по моим следам, – сказал Джон. Карта была предельно ясной и точной. Священник быстро осмотрел ее. Затем передал Самуэлю.

– Возьми. Она может понадобиться на обратном пути, если придется идти одному.

– Но ты не сможешь идти без карты.

– Я ее уже выучил. Иди по моим следам.

И, не дожидаясь ответа, он пошел вперед так уверенно и быстро, что молодой раввин испугался.

Два шага влево, один вперед, один вправо.

Смерть окружала их.

Самуэль ощущал ее присутствие, как присутствие дикого зверя в засаде.

Один неверный шаг, и их тела разнесет на куски.

Всего один неверный шаг отделял их от небытия.

Самуэль читал про себя древнюю утреннюю еврейскую молитву.

Вскоре раввин впал в состояние, близкое к трансу. Он шел и молился. Молитва задавала ритм шагам, и в какой-то момент показалось, что он может идти с закрытыми глазами, отдавшись гипнотическому ритму.

Он заметил, что минное поле пройдено, только когда Джон остановился у поражающего воображение заграждения. Шпалы были сцементированы между собой и со стенами туннеля. Они образовывали три решетки на расстоянии трех метров одна от другой. В каждой из них было всего по одному отверстию, через которое мог пролезть человек.

– Даже ребенок мог бы защитить этот участок, – заметил Самуэль.

Джон кивнул.

– Давай поторапливаться. Это не последнее препятствие на нашем пути.

Молодой раввин скинул рюкзак.

– Я хотел бы спросить тебя кое о чем. Я думал, что для того, чтобы быть евреем, нужно родиться евреем, – сказал Джон, помогая раввину пролезть через первую часть препятствия, – но ты сказал, что у вас это не так.

– Ну, это было бы так, но времена изменились. Мы уже не так избирательны.

Он обернулся, ища взглядом глаза священника.

– Но ты же меня не об этом спрашиваешь, правда? Ты хочешь спросить, еврей ли я сам.

– Да.

– Ответ не так-то прост. Технически – нет, я не еврей. Думаю, что из всех из нас по крови еврей только Серджио, и тот наполовину. Его мать была израильтянкой. Великая женщина. Это она научила нас стрелять и всему остальному. Кажется, она была лейтенантом израильской армии. И моделью.

– Моделью?

– Ты бы видел ее. Даже в пятьдесят лет она оставалась красивейшей женщиной. Думаю, до того, как мир полетел к чертям, она была одной из самых знаменитых моделей в мире. Кроме того, она снималась в кино в Америке. Или во Франции, не помню. Серджио очень сильно любил ее. Он принял иудаизм,