Человек приблизился к трем мужчинам на расстояние одного шага и остановился. Вставил посох в землю и спрятал руки в рукава рясы.
Вагант давно привык к непогоде. Но даже он поежился при виде одежды этого незнакомца. Вероятно, рясу перешили из старых мешков. На грубой ткани – столько заплат, что создавалось впечатление, что она состоит из них целиком.
Лицо неизвестного скрывала тень капюшона.
И все же Вагант почувствовал улыбку на его невидимом лице. А потом в его голове заговорил голос.
– Черт возьми…
–
– Я никогда не вступал в твою армию.
–
Потом он повернулся к Дэниэлсу. На этот раз слова доносились из его рта.
– Очень раз снова видеть тебя, Джон. Поздравляю. Ты проделал отличную работу.
– Я еще ничего не сделал.
– Ты сделал первый шаг. А он и есть самый главный.
– Можно узнать, о чем вы говорите? – вмешался Управляющий. Его голос прозвучал высоко, почти как детский.
Голос, проникший в сознание Управляющего, почти оглушил его, как если бы кто-то закричал ему в самое в ухо. Его лицо исказила гримаса боли.
– Прости, – прошептал Монах, – мне не стоило так торопиться. Я сказал тебе, что ты тоже замечательное приобретение. Джон большой молодец.
– Я никакое не приобретение. Я глава свободной общины и собираюсь таковым оставаться.
Фигура в капюшоне покачала головой.
– Не всегда наши намерения исполнимы. Не всегда их исполнение желательно. Знаешь такие слова? Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан[8].
– Я не знаю, о чем ты говоришь.
– Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое[9].
Слова из Послания апостола Павла к Коринфянам удивили Джона Дэниэлса. Он не мог увязать в своем сознании христианскую доктрину с этим существом, похожим на монаха из буддистского монастыря на Марсе. Именно так он подумал, когда они повстречались впервые. Он был ошеломлен, услышав из его уст слова святого Павла.
– Ты сделал много великих дел для своего народа. Но теперь пришло время идти дальше. Повзрослеть.
– Или, скорее,
– Если зерно не умрет, оно не принесет плода[10].
– Я никому не позволю навредить Городу!
Голова незнакомца опустилась. Капюшон полностью покрывал его словно состоявшее из тени лицо.
– Есть только один человек, способный навредить Городу, – сказал Монах. Затем его правая рука медленно показалась из рукава, и длинный указательный палец уткнулся в грудь Управляющего.
– Этот человек ты. Пусть и из лучших побуждений, но ты обрекаешь свой народ на смерть.
Увидев на мгновение эту руку, Вагант и Управляющий потеряли дар речи. Но не Джон. Он ее уже видел.
Она была черной, как битум. Черной и сухой, как рука мумии. А ноготь на указательном пальце был длинным и острым. Почти как коготь.
– Ваше убежище уже не безопасно. Сыны Гнева уже сейчас планируют нападение. Вам следует действовать немедленно. Не завтра. Сегодня. Сейчас самый подходящий момент для того, чтобы захватить город Железных врат. Сейчас или никогда.
– Глупости. С чего бы им нападать на нас? Пока мы…
– Я знаю о вашей договоренности. И ты правда веришь, что они удовлетворятся этим? Что они ограничатся тем, что будут получать с вас дань, вместо того, чтобы просто захватить вас и навечно сделать вас своими рабами? Ты бы на их месте как поступил?
– Они дали мне слово!
– Они передумали.
– Ты не можешь этого знать!
– И все же я это знаю. Это так.
