– Не бойтесь!

Лежавший в сотне метров от него Джон Дэниэлс смотрел на происходящее, не веря своим глазам. Он хотел было подбежать к раввину и остановить это безумие, но голос Алессии остановил его.

Послушай.

Всего одно слово. Но его было достаточно. Затаившись в снегу, Джон смотрел, как молодой раввин изображает пугало под прицелом снайпера.

В его сознании Алессия успокаивала его даже не словами, а каким-то первобытным шепотом, на языке до языка, состоявшем из универсальных смыслов.

Успокойся. Успокойся. Все будет хорошо. Его Бог с ним.

– Его Бог? – удивленно спросил Джон.

Но в тот же момент он понял. Бог, которого Самуэль призывал прийти им на помощь, был древним Богом чудес и справедливости.

Молодой раввин взметнул руки к небу. Казалось, время остановилось, сосредоточилось в этом мгновении.

Джон был уверен, что с секунды на секунду раздастся звук выстрела.

Но ничего не происходило.

Даже ветер утих. Снег перестал валить с неба.

Самуэль поднял голову. Сделал глубокий вдох. Затем начал говорить:

– Прошлой ночью я молился. Я молился долго.

Раввин произносил слова отчетливо, с долгими паузами, как будто желая, чтобы каждая фраза отпечаталась в сознании слушающих.

– Я молил Бога даровать нам победу. Я молился долго. Всем сердцем. Но Господь не ответил мне.

«Интересно, слышно ли эти слова со стен станции», – подумал Джон. После того, как снег прекратился, здание было хорошо видно.

Но он предпочел бы не видеть его.

На стенах крепости висели трупы.

Более того, в это самое время вооруженные люди на стенах и карнизах внушительной постройки тридцатых годов подвешивали новые тела. Безумное смешение старинной и современной архитектуры в стиле, который когда-то иронически называли ассиро-миланским. Здание, возведенное всего сто лет назад, казалось тысячелетним.

И то, что происходило сейчас, могло относиться к гораздо более древним временам.

Трупы, которые подвешивали на цепях, были маленькими.

Трупы детей.

Более того. Это были скелеты без мяса, как в чудовищной мясной лавке. От некоторых тел остались только голова и позвоночник.

Это было бесчеловечно.

Это зрелище должно было привести атакующих в отчаяние.

И оно сработало.

Стон прошел по рядам Чинос и солдат из двух городов. Это был отчаянный вой смертельно раненного животного. Казалось, даже Альберти потрясены ужасным зрелищем.

Не поворачиваясь к стене, но словно зная каким-то образом, что там происходит, Самуэль прокричал сквозь слезы:

– Я молил Бога, но тщетно. Бог мне не ответил.

– Потому что Бога нет, придурок, – раздался крик со стен крепости.

Самуэль спокойно покачал головой. Потом снова обратился к своим людям:

– Этой ночью я тоже так подумал. Но несколько минут назад, пока я шел по этой долине смерти и враг торжествовал, мой Бог заговорил со мной!

– И что он тебе сказал? «Скоро увидимся»? – издевательски спросил тот же голос. Послышался безумный хор смеющихся и кричащих голосов. Самуэль медленно повернулся лицом к станции.

В воздухе вибрировала энергия. Солдаты чувствовали ее. Джон тоже чувствовал эту силу, мощную и безудержную. Он с удивлением увидел, что волосы раввина поднялись, как будто в электрическом поле.

Самуэль посмотрел на стену, на пятнавшие ее красным устрашающие предметы, которые когда-то были людьми. Их детьми. Он посмотрел на них сначала со скорбью, а потом с гневом.

Казалось, голос, раздавшийся в тишине, принадлежал не ему. Мощный, вдохновенный.

– Я услышал глас Божий так ясно, как будто Он говорил мне на ухо, и этот голос сказал: «Вот, я отдаю в твои руки врагов твоих, как сделал это с амаликитянами, и с ханаанейцами, и с филистимлянами, и со всеми другими коваными народами, посмевшими противостоять Моему народу».

Самуэль поднял руки, указывая на стены станции, покрытые светом и кровью.

– Во имя Господа Всемогущего, Бога славы и справедливости, я объявляю, что это гнездо злодеев будет принесено в жертву. Господь разрушит его