И все же Файер не смог сдержать довольного хмыканья, когда доклад закончился. Потом начались вопросы.
– Итак, вы утверждаете, что в заданных пределах – от нуля до ста пятидесяти единиц частной магоемкости – устойчивость по Сарату растет?
– Совершенно верно, особо почтенный.
Доктор добавил брюзгливости в голос:
– Пожалуй, похвально, но исследование построено недостаточно аккуратно. Да, вам задали эти пределы. Но можно же было догадаться попробовать и бо?льшие значения…
– Именно это мы и подумали, особо почтенный. Хотя, осмелюсь сказать, подобные величины магоемкости возможны лишь при использовании… э-э-э… особо крупных кристаллов. Тем не менее устойчивость при магоемкости до десяти тысяч представлена на этих графиках…
Файер мысленно ахнул. Объем расчетной работы был гигантским. Но на лице у господина доктора отражалось лишь чуть повышенное внимание.
– …а на этой группе графиков – вплоть до ста тысяч. По примерным оценкам, для этого потребуется работа с кристаллом кварца объемом не менее половины кубического ярда.
– Весьма похвально.
В разговор встрял второй магистр, до той поры молчавший.
– Также почтительно замечаю, что устойчивость в районе девяноста пяти сотых означает, что природное воздействие в отсутствие внешней подпитки может разрушить полученный «Вихрь Рухима», но для этого потребуется примерно пятнадцать минут. Эта цифра, само собой, зависит от величины и конфигурации природных полей. Иначе говоря, при магоемкости от пятидесяти тысяч и более энергия тратится лишь на его перемещение, но не на поддержание.
– Превосходно.
Файер имел все основания на эту оценку. Он-то понял, какие перспективы открываются. И о наличии в хранилищах Академии соответствующих кристаллов ему было известно. Пожалуй, с этими результатами не стыдно выступить перед Высшими.
– Мне понадобятся ваши записи. Их надо будет пригладить и вообще… придать форму. Да, между прочим: докторской из этого не сделать. Но стать частью диссертации ваши расчеты могут.
Магистры многозначительно переглянулись. Они знали цену таким словам.
О непосредственном участии в работе особо почтенного универсала Сарата никто из них так и не обмолвился.
Я попросил пригласить к себе Арзану. Именно попросил, не приказал. Госпожа магистр явилась не сразу, а через примерно полчасика.
– Арзана, у меня будет к вам большая просьба…
По молодости лет и малоопытности в дипломатии девушка не смогла сдержать удивления.
– …через четыре дня предстоят испытания летательного аппарата. Не могли бы вы на них присутствовать?
Лицо собеседницы приняло точно такое же выражение, каким оно было бы у наставницы: спокойным и вместе с тем внимательным.
– Вы ожидаете травм? Каких именно?
– Уверяю вас, я НЕ ожидаю какого-либо вреда здоровью летчика. Но… чего только Темный не придумает, пока Пресветлые спят.
Весьма почтенная позволила себе мимолетную улыбку.
– Вот почему я прошу вас там быть. В самом худшем случае возможен перелом или переломы. Ушиб внутренних органов. Гематомы… ну, их даже не считаю.
При перечислении возможных результатов полета лицо Арзаны выражало не: «Какое счастье, у меня будет возможность попрактиковаться в переломах!», – а скорее: «Какого же Темного вы меня в такое втягиваете?»
На самом деле соображения насчет Арзаны были до крайности меркантильными. Вероятность травмы я и вправду оценивал как весьма низкую. Вместе с тем поставленная задача вырабатывала у девчонки чувство ответственности. В самом худшем случае оставалась крепкая надежда на простое женское любопытство Намиры, которое должно было погнать ее на пробный полет. Вслух, конечно, это не говорилось.
– Итак?
– Разумеется, я буду, если вы этого хотите. Но присутствие вашей супруги также весьма желательно. Упомянутые вами гематомы – на такое я и не нужна, Иры с ее квалификацией вполне хватит.
Настала очередь первых летчиков. Готхар сохранял каменное выражение лица, как и подобает капитану. Гюрин пытался следовать примеру товарища.
– Вот что, курсанты. В полетах вы знаете толк одинаково. Но первым полетит курсант Готхар. У него есть опыт. Готхар! Тебе доводилось швартовать корабль?
– Так точно!
– Здесь будет нечто похожее на швартовку, но без кранцев.
Гюрин не понял, а моряк кивнул с видом знатока.
