Отец Ярви блымнул на короля.

– Всего два года, а справляется уверенней, чем я в свое время.

– Возможно. – Королева Лайтлин растрепала бледно-соломенные волосенки Друина. – Сидит он ровнее, зато такую великолепную клятву, как ты, не принес.

– И хорошо, коли так. – Ярви пожевал, глядя в огонь. – Узы моей клятвы до сих пор опутывают всех нас.

Они все сидели в безмолвии и холоде, когда взошел Отче Месяц и показались его дети – звезды, а пламя горящего корабля, горящих сокровищ и горящего государя осветило сотни сотен печальных лиц. Сидели, пока вереница воинов не сошла на нет, а король-мальчишка тихонько не засопел на руках королевы Скары. Они сидели, пока пламя не стихло до пышущего жаром мерцания, резной киль-дракон осыпался в вихре пепла, а ткань облаков испачкало первое пятнышко рассвета, сверкнув на неспокойных водах и неся щебет птиц среди трав.

Королева Скара наклонилась и положила руку на ладонь королевы Лайтлин, и Колл разобрал ее вкрадчивую речь:

– Мне очень жаль.

– Не стоит жалеть. Он умер, как и мечтал, со сталью в руке. Железный Король! И все-таки… в нем было много иного, помимо железа. Мне б только хотелось… под конец быть с ним рядом.

Лайтлин встряхнулась, убрала руку от Скары, чтобы поспешно промокнуть глаза.

– Однако мне ли, племянница, не знать цену вещам. За одно хотение нам ничего не купить.

И тогда королева хлопнула в ладоши, и рабы с перезвоном цепей принялись набрасывать над курящимся кострищем землю, воздвигая великий курган, которому суждено выситься подле курганов отца королевы Скары, погибшего в битве, ее прадеда Хорренхода Красного и прочих королей и королев, потомков Бейла Строителя, что умалялись по мере погружения во мглу веков.

Лайтлин встала, поправила великий ключ от казны Гетланда и заговорила – и ни сомнений, ни скорби не выдавал ее голос:

– Собирайте людей. Мы отплываем в Скегенхаус.

Выше по тракту пленные воины Верховного короля до сих пор укладывали павших воинов Верховного короля на крады победнее. Кострища для дюжин, кострища для сотен, их дым пачкал небо на многие мили отсюда.

Колл пошел в служители, чтобы учиться, а не убивать. Чтобы изменять мир, а не ломать его.

– Когда же это кончится? – бормотнул он.

– Когда я исполню клятву. – Отец Ярви смотрел в Матерь Море, и глаза его оставались сухими. – И ни мгновением раньше.

Колл спорил с собой, стоит ли ему спускаться, до тех пор пока не добрался до нижней ступеньки.

Он услышал перестук молота Рин. Ее тихий напев без слов, как всегда во время работы. Были дни, когда Коллу казалось, что безыскусное звучание приветствует его на пороге. Казалось песней, спетой для него одного. Теперь же напев превратился в соглядатая, без спросу подслушивающего личную беседу между нею и наковальней.

Она работала сосредоточенно, без улыбки. На лицо падал теплый желтый отсвет, рот сжат в суровую линию. Ключ, который она носила, закинут за плечо, цепочка стягивала ее потную шею. Она ничего не делала наполовину. Колл всегда в ней это любил.

– Ты решила заняться работой по золоту? – окликнул он.

Она подняла голову, и, когда их взгляды встретились, его дыхание пресеклось. Как же он скучал по ней! Как же ему хотелось держать ее в объятьях! Оказаться в ее объятьях. Еще недавно его преследовала одна неотвязная мысль, в которой самому себе противно признаться: быть может, Рин далеко не прелестница? Быть может, какая-нибудь дева покраше напнется на него и упадет ему в руки? Теперь же он и поверить не мог, что задумывался о такой ерунде. Боженьки, ну и придурком он был!

– У короля Друина голова меньше отцовской. – Рин клещами подняла ужатый Королевский венец, потом положила обратно и снова взялась за молот.

– А я думал, ты только по стали? – Он попытался ввалиться в кузню на свой прежний беззаботный манер, но в этот раз каждый шаг испытывал его нервы. – Мечи королям, королевам – кольчуги.

– После того что понаделало оружие эльфов, у меня предчувствие – заказы на мечи и кольчуги заметно уменьшатся. Встречай неудачи с улыбкой? – Рин громко усмехнулась. – Так сказал бы Бранд.

Колла передернуло от имени силача. От мысли, что Бранд относился к нему, как к брату, а Колл его так подвел.

– Колл, скажи, зачем ты сюда пришел?

Он поперхнулся. Да, ходит молва, что он обладает даром слова. Но истина заключалась в том, что дар его – лишь к словам пустым, ничего не значащим. А поведать о том, что на сердце – тут никаким даром не пахло. Он просунул руку в карман, ощутил холодный вес золотого эльфийского браслета из Строкома. Его искупления, если она его примет.

– Я думал, наверно… может быть, я… – Он прокашлялся, рот сух, как в пыли, – и виновато посмотрел на нее: – …сделал неправильный выбор? – Он намеревался заявить об этом твердо. Открыто признать ошибку. На деле прозвучал лишь вялый писк самооправдания.