Мероприятие проводили с размахом.

Многие владетельные дома Гетланда, из тех, кто не пошел на войну, придут в ярость от того, что короля Атиля положили в курган на Мысе Бейла, и им не удастся блеснуть величием на событии, которое поселится в людской памяти надолго.

Но Лайтлин процедила сквозь зубы:

– Их гнев для меня – пыль. – Смерть мужа сделала ее королевой-регентшей, юный король Друин цеплялся за мамкину юбку – а значит, власть ее достигла невиданной прежде вершины. Колючка Бату высилась за ее плечом, и только самые смелые могли хоть на миг выдержать злобный и мстительный взгляд Избранного Щита. Раз Лайтлин сказала – значит, дело почитай сделано.

В конце концов, погребение короля Атиля не испытывало недостатка в именитых персонах.

Здесь присутствовала юная королева Скара Тровенландская, еще недавно жалкая скиталица, ныне восхваляемая за отвагу, сострадание, а пуще всего – за острый ум. Ее белоголовый телохранитель молчаливо угрюмился за спинкой кресла.

Здесь присутствовал ее нареченный жених, Гром-гиль-Горм, Крушитель Мечей, Творитель Сирот – цепь из наверший разрослась длиннее прежнего. Его наводящая ужас служительница, мать Скейр, застила солнце сбоку от повелителя.

Здесь присутствовала знаменитая чародейка Скифр, которая за несколько секунд убила воинов больше, чем король Атиль за всю кровавую жизнь. Она сидела в плотно запахнутом плаще-рванине и разгадывала приметы-знамения в грязи под ногами.

Здесь присутствовала Свидур, главная жрица народа шендов, с зеленой эльфийской табличкой на шнурке вокруг шеи. Оказалось, некогда после шторма отец Ярви вымолил право быть гостем у ее костра, а уже после уговорил ее заключить союз с праматерью Вексен, а затем, в нужный для него час – расторгнуть его.

Здесь присутствовал, конечно, и сам хитроумный служитель Гетланда. Тот, кто привез эльфье оружие из недр запретного Строкома и уничтожил им воинство Верховного короля и навек изменил море Осколков.

И здесь был его ученик-подмастерье Колл, не по погоде в тоненьком плащике. И этот гость замерз и печалился на морском ветру – кажется, он тут лишний.

Не сравнимый ни с чем в запруженной судами гавани Мыса Бейла королевский корабль, двадцать и четыре весла на борт, отобранные ратники волокли на уготованное место. Киль скрежетал о камни крепостного двора. Тот самый корабль, на котором король Атиль переплыл море Осколков во время знаменитого набега на Острова. Тот самый, который на обратном пути ковылял по воде, проседая от веса рабов и награбленного.

На палубе лежало тело покойного короля, обернутое в захваченный штандарт Йиллинга Яркого. Вокруг него, в особом порядке, какой, по мнению Брюньольфа Молитвопряда, наиболее угоден богам, уложены богатые подношения.

Ральф положил подле тела единственную стрелу, и Коллу показалось, будто старый вояка сдерживает слезы.

– Из ничего – в ничто, – просипел старик.

Отец Ярви накрыл руку кормчего своей увечной ладонью.

– Зато есть что вспомнить про путешествие между ними.

Королева Лайтлин облачила плечи короля в плащ черного меха, помогла сынишке вложить украшенный драгоценными каменьями кубок в мертвые ладони, а затем прислонила руку к бездыханной груди и глядела на покойного, не размыкая губ, пока Колл не услышал, как отец Ярви, прислонившись к ней, подал голос:

– Мама?

Без единого слова она повернулась и повела прощавшихся к скамьям и креслам. Там, где проходило сражение – или творилась резня, – бурые травы трепетали у ног под ударами морского ветра.

По доскам застучали копыта – на корабль завели три дюжины взятых в бою коней и всех до одного забили, омыв кровью палубу. Все согласились, что смерть проведет короля Атиля сквозь Последнюю дверь с надлежащим достоинством.

– При известии о его прибытии задрожат мертвые, – протянул Крушитель Мечей и оглушительно сморкнулся, и Колл заметил слезы на седых волосках его щек.

– Отчего вы плачете? – спросила Скара.

– Проводы за Последнюю дверь дорогого врага наполняют великой скорбью, как проводы дорогого друга. Атиль был мне и тем и тем.

Отец Ярви помог юному королю Друину поднести факел к просмоленной растопке. Стон скорби долетел от воинов, собранных в огромные полукольца- шеренги. Они пересказывали грустные предания о доблестной удали Атиля, пели грустные песни о его несравненной удаче в бою, поминали о том, что подобного владения мечом больше никому не увидеть.

Его наследника, не доросшего и до трех лет, усадили на высокое сиденье, ноги болтались в воздухе, как у карлика. Меч, который сковала Рин, а отец- государь носил с собою повсюду, лежал, обнаженный на детских коленях. Клинок сиял над вереницей воинов, что потекла мимо короля. Всяк хотел выразить ему соболезнования и покорность, вручить могильные дары, снятые с убитых солдат Верховного короля. Мальчик всякому говорил: «Привет» – и ел пирожки, которые дала мать, пока не перепачкался медом по уши.