Морриган поймала целый веер стрел, в упор выпущенных из пары арбалетов – ученик не отставал от мастера.

Обливаясь тёмной кровью, Петер молча рухнул. Он ещё оставался жив, вампирья сущность отчаянно боролась; но пока что – не боец.

На ногах осталась лишь Морриган.

Выглядела она жутко – вырвавшийся из склепа мертвяк. Сожжённое до кости лицо, крошечные, с лесной орех, глаза, ворочающиеся в мешанине жил, оказавшихся более стойкими к кислоте.

Уцелевший кусок губы Морриган скривился. Обнажились клыки.

Она перехватила второй удар мастера, нацеленный в шею рухнувшему Петеру. Гномья сталь заскрежетала по внезапно удлинившимся, словно вмиг выросшим когтям, и вновь, как и тогда, на эльфьих развалинах, мастеру не удалось пробить защиту вампирши. Даже истыканная стрелами, отравленная серебром, обожжённая кислотой, она оставалась страшным противником, куда как превосходя человека и силой, и быстротой.

– Назад! – гаркнул мастер. Терять секиру второй раз он явно не собирался.

Юноша припал на одно колено, быстро взял прицел. Звонкий щелчок, и стальной дрот впился прямо в шею упырице, под подбородок. Пронзил горло, трахею, рассёк позвонки и выставил наружу окровавленное остриё; правда, Морриган не остановило даже это. К ученику она кинулась всё так же стремительно, поистине быстрее молнии, одним движением сшибла с ног и, воя, впилась клыками в шею.

Мастер размахнулся, ладя достать вампиршу секирой, но пришедший в себя Петер вцепился ему в лодыжку, дёрнул на себя, опрокинул.

Грегор меж тем перестал кататься и вопить, он перестал даже хрипеть. Дыра в груди его всё расширялась и расширялась, виднелись обугленные, объеденные кислотой рёбра. Рана становилась всё глубже, кислота проникала в лёгкие.

Мастер рубанул что было сил назад, лезвие секиры врезалось во вскинутую для защиты правую руку упыря, ту самую, что покрывала чёрная короста.

Ладонь вампира разлетелась вдребезги, словно глиняный горшок, тёмные осколки так и брызнули во все стороны. Не тратя больше на него времени, мастер прыгнул, ударил, целясь в затылок упырице.

Она отразила и этот удар, ловко поймав секиру неимоверным образом выгнутой рукою. Мастер рухнул сверху, кулак в боевой перчатке пришёлся в затылок бестии, голова Морриган дёрнулась, клыки оторвались от раны в шее ученика.

Внизу, у подножия скалы, победительно улыбнулась госпожа Вилья.

Мастер и Морриган сплелись, схватились врукопашную, несмотря на всю нечеловеческую силу упырицы. Мастер на миг оказался сверху, ударил кулаком вновь, разбивая в слизь левый глаз вампирши, только-только начавший регенерировать. В ответ клыки впились в его раненую щёку, которой, конечно, было ещё очень и очень далеко до исцеления. Наложенная перед боем повязка слетела, струпья вскрылись.

Боль ослепляла. Но мастер видел бессильно поникшую голову мальчишки, видел его окровавленную шею и каким-то чудом не терял сознания. Он по- прежнему оставался сверху, хотя ноги вампирши уже оплели его, словно в страстном любовном объятии; и тогда он сделал последнее, что ему оставалось, – сунул левый локоть прямо в окровавленную пасть упырице.

Запах сожжённой кислотою плоти лез в ноздри, смешивался с запахом свежей крови. Клыки и зубы Морриган сошлись, сминая и давя железный наруч; но правая рука мастера вырвала из-за голенища сапога последний оставшийся у него кинжал и с размаху вогнала упырице в низ живота.

Вогнала и провернула в ране.

Большой палец вдавил кнопку на пятке рукояти. Пружина раздвинула лезвие на два лепестка, верная как смерть кислота с серебром заполнила рану. Её было далеко не так много, как досталось Грегору, но для Морриган это был второй бой подряд, все вампирские силы и способности трудились, пытаясь справиться с полученными ранами; в животе вампирши словно разгорался огонь, жгло ненавистное серебро, кислота делала свою работу.

Но упырица уже дорвалась до крови. Зубы её ещё грызли неподатливое железо наруча на левой руке мастера, а свободной правой, выпустив бесчувственного ученика, она ударила врага коротким боковым, словно опытный кулачный боец.

Мастера отбросило, как тряпичную куклу. Вампирша потянулась, вцепилась в рукоять кинжала, напряглась, рванула – тёмная кровь хлынула потоком. Морриган швырнула кинжал в стену, шатаясь, попыталась сделать шаг к мастеру, но уже не смогла, ноги подкосились.

Грегор лежал не шевелясь, Петер попытался было подняться, привалился к стене, да так и остался сидеть, с раскрытой головой, стёсанной с одной стороны.

Далеко внизу госпожа Вилья брезгливо поджала губы.

Раздражённо побарабанила длинными ногтями, покрытыми алым же лаком, по широкому кожаному поясу. Шагнула было ко входу в пещеру, но тут за спиной её, в зарослях, что-то хрустнуло, и старшая упырица мгновенно напряглась, обернулась – так быстро, что никакой человеческий глаз не успел бы схватить её движение.

Нахмурилась, огляделась. Вилья не носила с собой оружия, как, впрочем, и остальные вампиры. Выразительно и несколько напоказ, словно упиваясь собственной силой, вскинула правую руку, согнув её в локте и взявшись за запястье пальцами левой. Пошевелила враз выдвинувшимися когтями – тоже красными, как всё у неё.

В кустах всё оставалось тихо. Вилья хмыкнула, дёрнула плечом, словно говоря – «почудится ж такое!» – и вошла в пещеру.