голод – всё вместе; она летела стрелой, она была до невозможности быстра, стремительна, ловка, и окажись на её пути обычные воины, даже самые опытные, даже в самонаилучших доспехах гномьей работы – им бы несдобровать.

Но двое охотников не были теми воинами.

Самострелы в руках ученика выплёвывали стрелы одну за другой. Тетивные дуги взводились сами собой, хитроумные рычаги подавали новые дроты из обоймы.

Стремительность броска вампирши сделала её же уязвимой. Она не успевала уклониться – первая стрела скользнула над её плечом, зато вторая ударила прямо в грудь. Вздутый оголовок лопнул, в исчезающе краткое мгновение разошлись стальные шипы, так, чтобы дрот намертво засел в ране.

Кислота, смешанная с толчёным серебром, добралась до плоти вампирши.

И прежде чем та успела завыть, в неё воткнулись ещё две такие же стрелы – чуть ниже первой.

Лицо упырицы обратилось в маску смерти. Пасть распахнулась, раздирая кожу, челюсти разошлись, как никогда бы не раскрылись у обычного человека. Вампирша пошатнулась, однако устояла, с режущим слух воем вырвала дроты из груди – вместе с ошмётками собственной плоти.

Теперь они стреляли вместе, мастер и ученик. Одну стрелу старшой потратил на пытавшегося наложить какие-то чары магистра – острие вошло тому в правое плечо, пригвоздив к стволу. Три других одна за другой достались упырице, но та уже была совсем рядом.

Воя от боли, размахнулась когтями. Движение – незримое, неразличимое, которое отбить бы не смог никакой боец.

Но мастер и не пытался. Разматываясь, навстречу упырице полетела серебряная сеть, и металл мгновенно задымился, касаясь вампирьей плоти.

Когти врезались мастеру в грудь так, что того отшвырнуло прямо в топь. Острия их заскрежетали, ломаясь на надетой под кафтан кольчужной рубахе – тоже посеребрённой.

Сама же упырица, завывая, рвала в клочья опутавшую её сетку, сверкающие звенья так и летели в разные стороны. Боль ослепляла и оглушала, вампирша, похоже, потеряла на миг старшего охотника; зато совсем рядом оказался младший, ученик, только что разрядивший в кровопийцу последнюю стрелу.

От удара он уклониться не успел, рухнул, нелепо взмахнув руками. Упырица одним прыжком оказалась сверху, рванула ворот, вновь взвыла – прятавшийся под тканью серебристый хауберк заставил её затрясти обожжёнными ладонями.

Свистнула гномья секира.

Старшой успел выбраться из болота, мокрый, покрытый тиной, бросился на помощь младшему. Вампирша играючи перехватила клинок в воздухе, поймала меж разведённых когтей; плоть её чернела и обугливалась от контакта с серебром, но упырица не сдавалась. Поворот – рукоять секиры вывернулась из ладони мастера, оружие отлетело в сторону; и в этот миг он швырнул, наконец, то, что так долго сжимал в левой руке.

Крупная склянка угодила упырице прямо в лоб, разбилась, смешанная с аргентумным порошком кислота потекла в глаза. Мастер ударил кулаком в боевой перчатке со стальными посеребрёнными накладками в лицо вампирше, но та даже не дрогнула. Выла, прижимая уже обожжённые ладони к лицу.

– Кол! Кол давай! – гаркнул мастер, однако ученик даже не пошевелился.

Старшой вырвал из ножен короткий и толстый кинжал, с размаху всадил упырице в живот, но и сам не увернулся от удара – когти пробороздили щёку, хлынула кровь. Рыча не хуже самой вампирши, мастер швырнул ей в голову вторую скляницу, попал – и этого хватило.

Завывая, упырица ринулась наутёк, на всех четырёх, словно оборотень.

Кинжал так и остался торчать у неё в теле.

Мастер тяжело упал на одно колено. Левую часть груди заливала кровь из разорванной когтями щеки, он тяжело и хрипло дышал. Ученик лежал неподвижно. Магистр с пробитым плечом замер тоже, уронив голову.

Старший охотник зло оскалился, кое-как встал и, шатаясь, побрёл к магу. Мальчишка лежит, не шевелится, и это плохо, очень плохо, но чародей сейчас важнее всего.

Щёку приходилось зажимать ладонью. Мастер подобрал отлетевшую в сторону секиру, поковылял дальше, опираясь на неё, словно на костыль.

Магистр не двигался, похоже, потерял сознание от шока. Плащ весь потемнел от крови, и это тоже было плохо.

Остановившись перед бесчувственным чародеем, мастер уже хотел было откинуть тому капюшон, но вдруг пошатнулся, едва удержавшись на ногах. Голова кружилась всё сильнее, надо было что-то сделать с раной, однако старший охотник лишь крепче стиснул зубы.

Шип на острие секиры подцепил плотную ткань, откинул.

Открылось бледное лицо, округлые щёки, туго стянутые на затылке тёмные волосы.

– Звёзды небесные… – просипел мастер. – Девка…

Магистр была жива, рана – явно не смертельна. Но всё равно – чародейка, якшающаяся с упырями!..

Тут силы мастеру таки изменили, и он тяжело осел прямо в мох.

Еле двигаясь, вытащил из поясной сумы две скляницы, первую опорожнил одним глотком, другую вылил на чистую тряпицу, прижал к растерзанной щеке.