района на авеню Луизы. Это был небольшой, помпезного вида, не сильно красивый, но очень уютный отель, окружённый старинными зданиями и магазинами.

Гости прошли процедуру устройства и расположились в одноместных люксах на втором этаже, недалеко друг от друга. Так как до деловой встречи, от которой зависело конспиративное утверждение делегации как части зарубежного филиала Союза Европейских Правозащитников, было достаточно времени, решили пообедать не в ресторане своего отеля, а где-нибудь поближе к площади Гран-Плас. Самандар, уже бывавший в Брюсселе и хорошо знавший её злачные места, предложил съездить в Чрево Брюсселя – гастрономический центр города. Все согласились. И уже через час гости бельгийской столицы расположились в белом зале ресторана Armes de Bruxlelles на улице Мясников.

Ресторан оказался реально уютным и тихим. Обслуживающий персонал был вежлив и внимателен к «англичанам»: все трое свободно разговаривали по-английски. Изучили меню, изобилующее рыбными блюдами, выбрали варённые в рыбном бульоне морские улитки, мидии в белом вине, королевские крабы в соусе реюньон и мангусты.

Матвею выбранные им блюда понравились, готовить бельгийцы умели. Перейдя к третьему, он оглянулся, присматриваясь к новым посетителям ресторана, занимавшим последние свободные столики.

Говор вокруг стоял разноязычный, но слышалась и русская речь.

У прозрачной стены зала, обращённой к улице Мясников, веселилась компания молодых людей, выходцев из России, трое парней и девушка, одетые с подчёркнутой роскошью. На шеях парней в шёлковых рубашках висели кресты на золотых цепях, усыпанные бриллиантами, пальцы рук девушки с короткими каштановыми волосами были унизаны перстнями, на шее красовалось колье с претензией на бриллианты. Говорили они громко, не стесняясь окружающих, вели себя вызывающе, и Самандар, перехватив взгляд Матвея, ворчливо заметил:

– Вот по таким недоумкам, сынкам богатых родителей, и судят в Европе обо всех российских туристах.

– Их воспитанием занимались не родители, – буркнул Василий Никифорович, – такие же недоумки, люди при власти. И ничего с этим не поделаешь.

– А надо бы. Пойти в воспитатели, что ли?

– В детский сад.

– Необязательно.

– Каждому воспитаннику будешь вручать чёрную метку?

– Найдутся методы потолерантнее.

За столиком с туристами из России заржали.

Посетители начали оглядываться на компанию.

– Смех без причины – признак дурного тона, – скривил губы Вахид Тожиевич.

– Или признак хорошенькой девушки, – пошутил Котов?старший. – А она симпатичненькая, жаль, что связалась с этими хлыщами.

Парни между тем заговорили громче, перебивая друг друга. В их речи прозвучало слово «рашка».

Матвей прислушался: говорили о России, это она была «рашка», и говорили презрительно, как об отстойнике недалёких, умственно отсталых «жлобов и лузеров». Было понятно, что молодые люди читали труды Акунина, выражавшегося почти так же о русском народе и о России, и опусы известного «оппозиционера с запашком» Макаревича.

– Чёрт! Встать, что ли, морду набить? – поморщился Самандар.

Василий Никифорович посмотрел на него, сдвинув брови, и Вахид Тожиевич ответил жестом: мол, успокойся, я в норме.

Однако неожиданно в процесс «отдыха» компании вмешалась другая сила.

Из-за столика в дальнем углу зала встали два джентльмена в хорошо сшитых костюмах, седовласый и черноволосый, с проседью в густых волосах, обоим было за шестьдесят, и подошли к веселящимся парням. Седовласый вдруг схватил парня с петушиным гребнем из крашеных волос на голове за шею и сунул головой в блюдо с рыбой.

– Веди себя прилично, щенок! Ты живёшь не в «рашке», а в России, великой стране великого народа, с великой историей и традициями! Уважай её жителей! А если мозгов хватает только на помои в её сторону да на золотые цацки, переезжай в Европу!

Всё произошло так быстро, что спутники парня оторопели, вытаращив глаза. Да и посетители ресторана не сразу поняли, что происходит.

– Ты чо, козёл?! – первой возмутилась девушка. – Обкурился, что ли?!

Приятели парня с гребнем вскочили.

– Сидеть! – негромко, но с такой силой проговорил черноволосый спутник седого, что молодые люди оторопели. – Здесь вам не Воронеж, живо в СИЗО загремите! Чтоб духу вашего здесь через минуту не было! Да и вообще в Брюсселе! Я позабочусь, чтобы вас выдворили!

– Отпусти! – просипел втиснутый лицом в рыбные кости парень.

– Вы тут не одни, ублюдки! – процедил сквозь зубы седой. – Ведите себя прилично!

– Отпусти, – кивнул черноволосый.

Седой отпустил шею молодого человека, и оба вышли из зала, сохраняя достоинство, словно не имели никакого отношения к происходящему.