себе маленькие радости, потому что жизнь непростительно коротка. А иная и вовсе как миг.

– За маленькие радости, – невозмутимо отозвался Анри.

По столовой разнесся тонкий звон бокалов, запястье пронзило ледяными иголками.

Теперь уже я коснулась его руки незаметно и быстро – якобы потянувшись за салфеткой. Рядом с Вероник стоял лишь бокал с водой. Не любит вино или не пьет вообще? Я бы поставила на второе: цепкий взгляд держал не только меня, но и мужа. А заодно окна и двери, словно от нее растекалась сигнальная паутина, улавливающая малейшую опасность. Гм… Интересная у его светлости воспитанница. Сила тоже скрыта, но это ни о чем не говорит: тем, кому подвластны древние таинства, спрятать магию не представляет труда. Я бы поставила на стихии, но могу и ошибаться.

– Как вы смотрите на то, чтобы присоединиться ко мне в этой поездке, леди Тереза?

Я не подавилась только потому, что во рту ничего не было. Предыдущий кусочек жаркого уже прожевался, а новый замер на вилке.

Чтоб мне сдохнуть! Простите мне мой вэлейский…

– Это… очень неожиданно, ваша светлость.

– Сила графини еще не успокоилась окончательно, – негромко произнес Анри.

Я чуть не подавилась второй раз.

Он что, только что отказал Эльгеру?

– Я вижу алаэрнит, граф, и в случае чего смогу принять меры. Не хотелось бы думать, что вы мне не доверяете.

Поправочка: чтоб ему сдохнуть!

Демонов алаэрнит! Почему я его не сняла?

Симон смотрел холодно и жестко: за очаровательной светской беседой скрывалось нечто гораздо большее, чем лежало на поверхности. Не знаю, что за игру он затеял, но сдается мне, Анри чем-то умудрился его разозлить. Причем разозлить не на шутку, что совсем не вяжется с планами мужа. Да если говорить честно, оно вообще ни с чем не вяжется. Перспектива остаться один на один с главой Лиги меня совсем не радовала, но если это не прекратить сейчас же…

– Ваша светлость, – мой голос можно было добавлять в сладкие пироги вместо масла или пекарского порошка для мягкости, – сочту за честь. Если мой супруг не будет против и я не стану для вас обузой, с радостью сопровожу вас в Равьенн.

К сожалению, кринолины здорово осложняют жизнь. Особенно когда надо наступить кому-нибудь на ногу под столом: сжатые губы Анри и залегшие у них складки меня немного смущали. Подозреваю, что и Эльгера тоже, потому что витающее в воздухе напряжение грозило развеять по ветру столовую со всем содержимым. В итоге все, на что меня хватило, – это легкий пинок по носку ботинка. По лицу мужа прошла тень, словно он неожиданно очнулся от морока. Я очаровательно улыбнулась и наклонила голову, выразительно глядя на него.

– Если вы того желаете, – негромко отозвался Анри и наконец-то вернулся к образу выразительной небрежности.

Холод в глазах Эльгера смягчился: от морозной боли в костях до мягкого пощипывания щек – и то ладно. Дальнейший обед проходил в менее напряженной обстановке, все разговоры сводились к теме благотворительности и около того, поэтому я позволила себе немного расслабиться. Но облегченно вздохнула, только когда муж пригласил герцога погостить в поместье на время визита в Равьенн, и тот приглашение принял. Что бы между этими двумя ни произошло, это осталось за гранью моего понимания.

Впрочем, сейчас у меня были проблемы посерьезнее: обед я пережила, но главное мне еще только предстояло.

Завтра.

Надежда быстро заснуть не оправдалась. Весь оставшийся вечер Анри провел с Симоном, и о чем они говорили, оставалось только догадываться. Я успела посидеть в спальне, побродить по парку, отказаться от ужина – после такого обеда кусок в горло не лез. Поставила в комнате щиты и немного позанималась, точнее, побродила по грани и попробовала освобождать и запирать глубинную тьму на скорость. По щелчку пальцев раскрыть грань, позволяя собираться на кончиках пальцев, и мгновенно отрезать.

Разрыв, холод, скольжение вязкой смерти сквозь ладони.

Оттолкнуть, сжать пальцы, запечатать, почувствовать тепло.

Снова и снова, до тех пор, пока комната вокруг не зарябила калейдоскопом – то приграничным серым пеплом, то всеми цветами жизни.

Когда начало получаться более-менее сносно, вытащила блокнот. Мне бы сейчас проработать запрещенное заклинание по привязке призрака: попробовать начертить схему плетения, а после ее воспроизвести. Выходить из комнаты не хотелось, но за пером и чернильницей нужно спускаться вниз. Может, даже получится написать письмо в Мортенхэйм: я откладывала это занятие день за днем, стараясь не думать о близких. После переезда в дом Анри в Лигенбурге я могла навестить их в любой день, но совсем этого не ценила. Сейчас мне остались только воспоминания и бумага, которой придется доверить скупые слова о том, как скучаю.

Я никому не писала писем.

Но надо же с чего-то начинать.