– Моя мать не желает, чтобы эту девушку слишком рано выдали замуж! Ей еще предстоит кое-чему научиться, чтобы унаследовать мудрость своей бабки.

– Ей рано обручаться! – поддержала своего сына Рагнора.

– Рано? – изумился гость. – Я видел ее: это совсем взрослая и очень толковая девушка.

– Так и есть, – согласилась Рагнора. – Моя внучка толковее многих из тех, кто ее на десять лет старше. Но как раз поэтому мы не торопимся сбыть ее с рук. Я должна обучить ее как можно полнее всему тому, что знаю сама. Мне известно, что до моей смерти ждать уже не так долго, и я должна спешить передать ей свои знания. Мы не выдадим ее замуж, пока она не обучится всему, что знаю я.

Альдин-Ингвар подумал, что для этого бедной девушке придется стать такой же старой и морщинистой, но промолчал. Вместо этого он пристально взглянул Сверкеру в глаза. То, что сказала старуха, следовало счесть решительным отказом. Но смолянский князь – все же Сверкер, а не его мать. И если все девушки сидели бы дома, пока не станут мудрее седых старух, то не удалось бы сыграть ни одной свадьбы.

– После того, что я здесь видел… – мягко, но уверенно заговорил Альдин-Ингвар, – никто не усомнится в том, как важно всем князьям Восточного пути быть заодно и не допускать разгула лихих людей. Каждый из нас оберегает безопасность торговых путей в своих землях, но если мы будем заедино, то выиграют все. От диких квеннов в оленьих шкурах до чернобородых сарацин в цветных шелках. Если здесь, у нас, на Днепре и Волхове все спокойно, то и квенны смогут носить шелка, а сарацины – мех ледового медведя. Ты понимаешь это не хуже меня. И раз уж судьба свела нас в такой печальный час, когда моя прежняя невеста умерла, а тебе пригодится помощь, это нужно понять как знак.

– Может быть, уважаемый гость оставит разбирать знаки богов тем, кто более к тому привычен? – ехидно осведомилась Рагнора.

Альдин-Ингвар посмотрел на нее. В отличие от внучки, с бабкой он был знаком давным-давно: с тех пор как двенадцатилетним отроком впервые ехал с Волхова на Днепр, чтобы принять участие в походе своего дяди, Ингвара киевского, на ромеев. Несмотря на возраст, Рагнора была еще по-своему хороша собой: каждый признал бы, что редко удается встретить такую красивую старуху. Совершенно седые волосы были убраны под покрывало с серебряной вышивкой, черты морщинистого лица сохраняли правильность, а пристальный взгляд светло-серых глаз был, казалось, вечно устремлен на нечто далекое и очень важное. Альдин-Ингвар мельком отметил, что, при внешнем сходстве с матерью, эти глаза и взгляд дочь Сверкера, похоже, унаследовала от бабки. Вид у Рагноры был уверенный, величественный, властный – и не зная ее, сразу поймешь, что перед тобой женщина королевского рода.

«Моя мать – дочь Харальда Прекрасноволосого, самого могущественного из конунгов Северного пути!» – сказал ему Сверкер еще в ту давнюю их первую встречу. «У меня было девять сестер, но в живых осталась я одна, – добавила Рагнора. – И тебе, быть может, известно, что все потомки Харальда конунга по мужской ветви носят звание конунгов, а по женской – ярлов».

Что ни говори, у Рагноры были причины гордиться своим родом. И ее внучка не из тех, кого можно отдать кому попало. И все же почему Сверкер и его мать столько лет прятали от него такое сокровище?

– И будьте уверены, я сумею оценить и знатность такой жены, и ее мудрость. – Альдин-Ингвар издалека поклонился старухе.

– Я… – Сверкер подавлял досаду, желая сказать, что без посторонней помощи справится со своими делами, но именно сейчас это прозвучало бы пустым бахвальством. – Как долго ты еще намерен здесь пробыть? Отсюда ты вернешься домой или поедешь дальше?

– Я намеревался доехать до Киева и посоветоваться об этом деле с моим родичем, киевским князем Ингваром. Думаю, он одобрит такое родство.

Альдин-Ингвар говорил спокойно и учтиво, но этот намек можно было расценить как угрозу в случае отказа – и именно так Сверкер его понял. Стараясь не подать вида, Сверкер был близок к желанию проклясть тот час, когда Гостислава родила дочь вместо сына и тем одарила его будущими соперниками вместо наследника.

– Это отличная мысль! – едва не скрипя зубами, с напускной веселостью воскликнул он. – Тебе непременно следует посоветоваться с Ингваром. Все же он старший твой родич, и теперь, когда твоего отца уже нет… Подождем, что он скажет. И когда поедешь назад, мы окончательно решим это дело!

Этим Альдин-Ингвар и удовлетворился. Как человек благоразумный, он понимал, что иного не приходилось ждать: люди его рода и положения не женятся впопыхах. И если ему удастся найти замену умершей невесте ранее, чем минует год, то он сможет считать себя очень удачливым человеком!

Для свадеб пока было не время, гостям и хозяевам приходилось готовиться к иному торжеству. Биргир ярл был не первым и не последним уроженцем Северных стран, которому предстояло найти посмертный дом на Восточном пути. Уже прошло три дня после его смерти, затягивать с погребением не стоило, и назавтра же Сверкер приказал готовить могилу. Покойника привезли в дорожной одежде, но теперь раздели, обмыли, и Рагнора сама отобрала среди его вещей наилучшие: сорочку из белого льна, рубаху из тонкой зеленой шерсти, кафтан с бронзовыми пуговицами, воротничком из куньего меха и золотной тесьмой на груди.

Такие же могилы для богатых и знатных королевских людей сооружались и в других похожих местах: в виках на Бьёрко или в Хейтабю в Ютландии. Рагнора присмотрела подходящее место – среди могил людей из Свеаланда, умерших здесь в последние полвека. Велела разметить и выкопать просторную прямоугольную яму: пять-шесть шагов в длину и ширину. По углам вбили столбы, между ними выложили стены из горбыля. Толстыми досками покрыли пол. Вдоль стен расставили ларь, в который уложили треть добра, взятого Биргиром в поездку, поставили скамью, покрытую шкурами. В самой середине установили особое сиденье со спинкой, ожидающее покойника. Альдин-Ингвар предложил купить рабыню и подарить Биргиру, но Сверкер, как более близкий покойному человек, счел такой расход излишним. Если оставшиеся в Свеаланде родичи сочтут нужным, потом отправят рабыню следом сами.