В соседнем шатре оказывается баня. Входящих для начала обливают водой, и мой вид вызывает у парня со шлангом бурный приступ веселья. Однако меня это не смущает, а душ после бури кажется райским наслаждением. Омытые, мы стоим в полумраке. На груди моего проводника фосфоресцирует медальон с эмблемой фестиваля. В дальнем углу кто-то затягивает размашистый ирландский напев. Понемногу его подхватывают ещё голоса. В горячем влажном воздухе вибрирующая мелодия крепнет и расцветает, перерастая в лихой торжественный гимн.
Под конец нас ещё раз окатывают прохладной водицей, и мы, заново рождённые, выходим, шаркая голыми ступнями по песочку. Одеваемся, сдаём палки, и проводник ведёт меня дальше. Ветер продолжает бушевать, но нам уже ничто нипочём.
Отыскав тент в виде полусферы с серебристой поверхностью, китаец двигается в обход. Вскоре он обнаруживает молнию и, приоткрыв, указывает внутрь. Я медлю в ожидании очередного сюрприза, но он протягивает руку и кивает куда-то в сторону. Я с удовольствием пожимаю сильную шершавую ладонь, и, сделав пару шагов, он исчезает в песчаной завесе.
Внутри прохладно, пол покрыт длинным бирюзовым ворсом. У стены, укрывшись одеялами, лежат несколько человек. Тихо. Лишь едва слышен шелест кондиционера. Изумительно… Хотя всё произошедшее после встречи с китайцем и так слишком смахивает на фантазию. Подобрав приглянувшийся плед и приметив уютный рукав, я заползаю вглубь. Пристраиваю под голову найденную там же подушку, сладко зеваю и прикрываю глаза. Засыпая, я вспоминаю слова об уповании на человека, и немногословного китайца, наверняка уже снова вбивающего сваи, чтобы завтра мимо кого-то проехал старинный поезд. А на подножке, поблёскивая медными пуговицами ливреи, будет стоять кондуктор… и сквозь приглушённый шум ветра я различаю далёкие удары молота, сотрясающие планету.
Мерно стучат колёса далёкого детства. Мимо проплывает берёзовая роща. Лязгая стыками вагонов, электричка прибывает к конечной и замирает. Со станции мы едем в кузове грузовика. Мой отец откинулся на брезентовый рюкзак, он грызёт травинку и, жмурясь, поглядывает в небо. Его высокие сапоги упираются в дощатый борт, а я стою рядом, вцепившись в край, и смотрю кругом.
Маленькая деревушка в пол-улицы. Отец подхватывает меня и ставит на землю. Я устал, и он ведёт меня за руку. Я всё озираюсь, пытаясь понять, откуда доносится стрёкот. Вдоль дороги – покосившийся забор с пучками примятой травы. Разбитая колея. И до боли подробный угол дома, срубленного из толстых, потемневших брёвен. Трещины, шероховатости спила и ржавая проволока на балке карниза, и тусклая лампа со скрипом покачивается в косых лучах заходящего солнца.
Мы выходим за околицу и углубляемся в лес. Папа обещал показать мне "Африку". Туда предстоит долгий путь. Чаща сменяется широкой опушкой. Воображая дремучие джунгли, я пробираюсь сквозь высокую осоку. Стрекозы взлетают, шарахаясь при моём приближении. В духоте застывшего воздуха тревожно стрекочут кузнечики. Небо разрывается сухим треском, и зычный гром прокатывается по кронам далёких деревьев. Кузнечики умолкают, и слышатся мягкие шлепки капель. Всё заполняется звоном водяных струй и шелестом листьев.
Ливень стихает, и унимается поднявшийся было ветер. Безмолвие сковывает пахучий прохладный воздух. Заросли расступаются. Мы на краю небольшого пруда. Я вижу своё отражение в хрустальной воде и рядом – молодого отца. Он вглядывается в густой бурелом на другом берегу. Он ищет дорогу, и он её найдёт. Потому что папа всегда знает, и раз обещал – непременно найдёт. Мы дойдём, обязательно дойдём, и там будет Африка. Робко пробуя отсыревшие смычки, издают короткие трели кузнечики. А я замираю в неудобной позе и смотрю на неподвижную гладь, боясь шелохнуться.
Пробудившись, сперва не удаётся сообразить, где нахожусь. Всё залито бирюзовым светом. Потирая веки, чувствую, как что-то сдавливает палец, поворачиваю ладонь и вижу кольцо. На жёлтом фоне чёрный, точно смоль, глаз Гора[50].
Я высовываюсь из своего убежища и оглядываю пространство шатра. Тихо. В другом конце спят люди. Снова забираюсь внутрь и рассматриваю перстень. Я точно помню, что вчера кольца не было, и никто мне его не давал.
Так и не решив загадки, выбираюсь наружу. Буря унялась. В прозрачном воздухе ни малейшего дуновения. Ландшафт напоминает занесённое снегом
