свободы обнесено решёткой? Однако, поразмыслив, становится ясно, что без неё мы бы попросту потерялись.
В этот момент из пелены выезжает мужик на велике, весь в чёрном, с разводами на лице и дьявольскими рогами. Он сообщает, что кинотеатра больше нет, и исчезает в песчаной мгле, а мы поворачиваем вспять. Странно, хотя мы не раз меняли направление, – снова палатка и опять лабиринт. Теперь всё ощущается иначе. От стен веет враждебностью. Мы не находим ни комнаты, ни людей, и, выбившись из сил, еле-еле выбираемся наружу.
Смекнув, что следуем прежним маршрутом, решаем сломать закономерность и резко меняем курс, но, вопреки всякой логике, вторично попадаем в заколдованный круг марсианских кошек. Композиция громадных неземных существ производит мрачное, завораживающее впечатление. Я чувствую себя чужаком, ставшим невольным свидетелем зловещей мистерии. Усталость и слезящиеся глаза довершают картину, и делается совсем не по себе.
Тащимся дальше, и вот – над нами снова машет клешнями огненный богомол. Полное впечатление, будто кислоту принял не только мой товарищ, а мы оба. Какофония звуков вместе с въевшимся в кожу шелестом песка опустошают сознание. Но, несмотря на измождённость и дезориентацию, в душе воцаряется умиротворение.
Становится неважно, куда идти, где моя палатка и мой дом. И я с ясностью откровения понимаю, нет, даже не понимаю, а пронзительно ощущаю, что мой дом везде, и стоит лишь отказаться от мелочей бытового комфорта, как весь мир станет моим домом. Я больше не думаю, я остро чувствую это всем телом, всем своим естеством. Мне хочется окунуться в песок и осязать его порами. Я опускаюсь на колени и загребаю пудру земли. Я уже настолько пропитан ей… Сквозь ветер доносится голос Илюхи. Он зовёт меня и, должно быть, в который раз. Я слегка прихожу в себя и снова слышу дикую музыку. Ужасающие звуки обрушиваются откуда-то сверху, будто в ночном небе над нашими головами бьются демоны.
– Нам туда, – настаивает мой спутник. – Илюха, идём.
Я стою на коленях, сквозь пальцы струится песок, и эти прикосновения ни с чем не сравнимы. Закрываю глаза и медленно мотаю головой. Илюха ещё раз зовёт меня. Он проникновенно говорит о борьбе света с силами ночи и зла, но мой дом везде, песок – моя кровь, а пыль – воздух, и мне не с кем и незачем воевать.
– Ну, я пойду? – спрашивает он, как бы ища разрешения оставить меня одного посреди пустыни.
Я киваю и желаю удачи. Обоим тяжко расставаться после породнившего нас странствия сквозь песчаную бурю, но его путь ведёт туда, а мой путь – находиться здесь. Он в последний раз треплет меня по плечу, весь подбирается и пропадает.
Когда песок высыпается из рук, я наклоняюсь и зарываюсь в него ладонями. Потом перекатываюсь на спину и погружаюсь целиком. Медленно вожу руками, и песчинки, щекоча и скользя меж волосков кожи, забираются под одежду. Это невероятное чувство, и я нежусь, как младенец, как потягивается просыпающаяся кошка, плавно вбирая щемящую истому, поглощая и пропитываясь невесомой, мерцающей пылью.
Я лежу в густом слое песчаного облака, слегка колышущегося, словно рябь на мелководье. Здесь нет ветра. Он дует над нами. Звуки тише и мягче. Они растворяются во мне и сквозь меня перетекают в землю.
Неясно, сколько длится это состояние. Мало-помалу буря стихает. Оседает пыль. Я встаю, и во все стороны льются водопады песка, клубятся и оседают, впитываясь в почву.
Оглядываюсь и вижу огни, иду на них и нахожу людей. Мне дают напиться. Тем временем вдалеке забрезжил рассвет, и я спешу к нему. Добравшись до ограды, решаю продолжать навстречу пробуждающемуся светилу и встретить восход наедине с пустыней. Примерившись, перемахиваю через забор и иду на восток.
Утомившись, сажусь и гляжу, как светлеет небо и окрашиваются золотом гребни далёких склонов, а ранние лучи, прорезавшись сквозь седую дымку, заливают светом равнину. Некоторое время я раздумываю, идти обратно или прогуляться к ближайшим холмам. Воздух свеж, на взгляд, туда не более часа ходу, и можно вполне успеть вернуться, прежде чем навалится полуденная жара.
