Ролан и Анри перебежали с бака ''Короны'' на стоянку Пиратов. Там, как и предполагал барабанщик, было пусто – все разбрелись по каютам отсыпаться после ''мессы Бахуса''. Анри взялся наводить порядок, ворча: ''Вот насвинячили…'' Паж брал двумя пальчиками и кидал в плетеную корзину салфетки, кожуру от апельсинов, куриные косточки. Туда же последовали и пустые бутылки.

– Что вы собираетесь с этим делать, Анри? – спросил помогавший пажу Ролан.

– Что-что, за борт выкину!

– Стойте! У меня идея!

– Что за идея?

– Вы знаете, что в бутылках посылают письма?

– Нет, не знаю.

– Очень просто. Объясняю! С корабля бросают бутылку, и, если встречный корабль ее выловит, и в письме что-то важное, ее отправляют в Морское министерство той страны, которой принадлежит корабль. Потом из Морского министерства письмо отправляют по адресу. Давайте письма напишем! Так скорее: подумайте, пока еще мы дойдем до Африки, да пока напишем, да пока отправят, да то, да се, а так, может, сразу и пойдет.

– Ох, Ролан, дорогой ты мой Ролан, – вздохнул Вандом, – Мое письмо никак не доплывет до человека, которому я хотел бы написать.

– Он так далеко? Кто это?

– Мой друг, – сказал Анри, краснея, – Самый любимый… Самый лучший…

– Даже лучше меня? – ревниво спросил бретонец.

Анри де Вандом печально улыбнулся и опустил голову.

– Понимаю, – грустно сказал Ролан, – Мы не так давно знакомы, Анри.

– Ролан, не обижайся! Это из области таких чувств, которые нельзя сравнивать. Я очень люблю тебя, но сейчас ничего не могу тебе объяснить. Я очень волнуюсь за него. О нем нет никаких известий уже давно, и я боюсь, не случилось ли с ним какой беды.

И мое письмо никак не дойдет до него.

– А вдруг дойдет? Куда уехал ваш друг?

– В Китай – так он сказал.

– Ну и что? Представьте карту Мира. Очень даже может быть, что дойдет. Пишите своему другу, Анри. И я буду писать.

– А вы кому?

– Только не считайте меня маменькиным сыночком, но я хочу написать маме. В Нант.

– Я не считаю. Вы должны написать маме. А разве вы еще не написали? Герцог же сразу сказал, чтобы все на случай оказии написали домой, что с нами все в порядке.

– Нет, – смутился барабанщик, – Времени не было.

– Да у вас совести нет, шевалье де Линьет! Как вы могли! – возмущенно сказал Вандом, – Ваша мама, наверно, волнуется! Напишите немедленно!

– Я напишу, – сказал Ролан.

– Он, видите ли, мемуары пишет… /Анри чуть не выпалил ''какие-то дурацкие''/, на это он время находит! А мать в Нанте, небось, совсем извелась.

– Не мучайте меня, Вандом! Я уже взял бумагу и карандаш. И бутылка рядом.

– Нет, – сказал вредный Вандом, – Буду мучить. Вам не пришло в голову, что вы могли передать записку для вашей матери с Шевреттой?

– С Шевреттой?

– Ну да, с Шевреттой, если вы из Бретани. Мне что, вам объяснять? Или вы не знаете ее девичью фамилию?

– Кто в Бретани не знает Роганов! Знаю, конечно!… Но я… постеснялся… И разве ей до меня было?

– Ну, вашу записку она бы передала.

– Конечно, ведь они знакомы – моя мама и Шевретта.

– Вот видите, какой вы бессовестный! Пишите немедленно, пока не напишете, я отказываюсь с вами разговаривать! Понятно, шевалье?

– Понятно. Вы правы. А вы будете писать этому китаезе?

– Китаезе? – Анри де Вандом от души расхохотался, – Это не китаец! Я никогда живых китайцев не видел! Это француз, и слишком французский француз!

– Как это? – вытаращил глаза Ролан, – Что-то я не очень понимаю эту превосходную степень?!

– Я сам не понимаю и не могу объяснить, но это так.

– В чем же его превосходство?

– Во всем! А сейчас отстаньте от меня, дайте сосредоточиться, я тоже буду писать письмо – в Китай!

– Да я к вам и не пристаю, – промолвил Ролан и принялся писать:

'Дорогая мамочка!

У меня все нормально. Я посылаю тебе это письмо с борта самого лучшего корабля нашего королевства ''Корона'', флагмана эскадры герцога де Бофора, который оказал мне честь, назначив своим барабанщиком при Штабе. У Жюля тоже все нормально.

Я посылаю письмо таким способом, в надежде, что оно скорее дойдет до тебя, и ты не будешь беспокоиться за меня и за Жюля. Кормят нас хорошо. Я здоров. И мы с Жюлем вернемся в Бретань, увенчанные славой, богатые, и восстановим могущество рода де Линьетов. Мы будем достойны нашего героического предка-крестоносца Жоффоруа де Линьета!

Пожалуйста, не ругайся, что я удрал со двора Людовика XIV, куда Вы, дорогая матушка, меня пристроили благодаря протекции любезной герцогини де Шеврез. Перед герцогиней я извинился лично, теперь приношу Вам свои глубочайшие извинения. Просто служба при Дворе – не по моей натуре. Надеюсь, Вы обо мне еще услышите!

Господин де Бофор отнесся ко мне очень благосклонно. И я уверен, что прославлю свое имя! Мне очень нравится наше путешествие, и я пишу свои мемуары. Это, на мой взгляд, уже серьезная вещь, и я надеюсь Вас с ними познакомить. И Вы удостоите мемуары своим благосклонным вниманием, как когда-то мою первую трагедию в стихах ''Тайна друидов'', которая теперь мне кажется полной ерундой по сравнению с мемуарами!

И еще мне очень нравится окружение господина де Бофора. Герцог их называет ''мои львята'', и я надеюсь быть достойным их героического общества!

Перечитав свое письмо, нашел важную ошибку. Но не исправляю – Вы меня ругали за исправления. Я написал неверно имя нашей покровительницы. Сейчас ее зовут графиней де Ла Фер!!! Здорово, правда?