– О да, виконт, тысячу раз да! Никто из Пиратов не подумал, как мне плохо, никто не зашел узнать, жив ли я или уми-р-р-раю от отчаяния, никто, даже Ролан! А вы поняли…
– Раз уж меня выбрали вожаком, я в ответе за всех. За вас тоже, Анри. А на Ролана не обижайтесь. Барабанщик нашел читателя для своего литературного произведения и выслушивает мнение Сержа де Фуа. Когда они закончат, Ролан забежит к вам. И все-таки, что это вы шили с таким усердием, когда я вошел?
Анри растянул синее полотнище.
– Видите? Это будущее знамя нашего Братства. Королевский Синий – под цвет бандан. Вам нравится, о вождь? – и Анри опять вытаращил глаза этак кокетливо. А Рауль склонил голову, любуясь переливающимся шелком и сказал:
– Сойдет.
– Синий цвет в геральдике, – продолжал Анри, – символизирует благородство, искренность, доброту. Синий – препятствие злу по законам белой магии.
– Не знаю как насчет магии, но в классической геральдике синий цвет называют лазурью, – заметил Рауль, – Сама идея мне нравится. Когда вы это решили?
– Когда вы ушли с помощником капитана. А знаете, откуда этот шелк?
Рауль пожал плечами. Анри рассказал.
– А лилии мы нарисуем сами. Мы так решили. Масляными красками. Каждый – свою. Это не значит, конечно, что каждый за себя. Просто… так интереснее.
Вожаку Пиратов Короля-Солнца эта затея показалась ребячливой, но он отнесся к ней с пониманием и похвалил работу Анри. Правда, ему показалось несколько странным, что Вандом так ловко управляется с иголкой. Он внимательно посмотрел на аккуратный шов, потом на Анри так же внимательно.
– Никто из нас, – сказал он уверенно, – Не смог бы справиться с такой работой. Вы, наверно, больше занимались вышиванием, чем фехтованием?
Салфеточки и подушечки с кошечками / белыми и пушистыми / и розочками, которые вышивала в детстве маленькая дочь герцога, сменились потом кораблями и рыцарями. Анри взял синее полотнище. Сделал несколько стежков. А Рауль задумчиво вертел в руках другой край Синего Пиратского Знамени, уже подшитый. Если бы он знал, КТО шьет Пиратам Синее Знамя! Он поцеловал бы эту ручонку – и no comment, как говорил любезный Бекингем в Хемптон-Корте.
– У бедных свои причуды, – кротко сказал Анри де Вандом, – Иногда приходилось кое-что подштопывать.
– Вы не похожи на бедняка, Анри.
– Я стараюсь не производить впечатление оборванца, дорогой виконт, – сказал Анри, сделав умильную гримасу.
''Да что ты ему голову морочишь, дура безмозглая! Ты же себя выдала, он уже начал что-то подозревать! То, что ты пропищала насчет бедности – говори это кому-нибудь другому''.
И у Рауля не раз закрадывались подозрения насчет истинной сущности Анри де Вандома. Но в такие моменты паж что-нибудь отчебучивал, развеивая его подозрения. А главное – Бофор не мог так рисковать. Это невероятно, немыслимо, невозможно. Спросить самого Бофора он не решался. Анри не спросишь – попадешь в неловкое положение. А может, все-таки спросить?
И тут паж отчебучил. Он вколол иголку в катушку, растряхнул синий шелк и кулачком, бойко, по- мальчишечьи толкнул Рауля в плечо:
– Ну, как, атаман, ништяк? Понравится нашей шайке мой флаг?
Рауль ответил таким же мальчишеским жестом:
– Молодчина, Вандом! Супер!
29. РЫЦАРЬ.
Вандом просиял.
– Наконец-то вы говорите со мной не как с придурком, а как с нормальным человеком.
– Извините, – пробормотал Рауль, – Если что было не так.
– Да ладно, проехали! – сказал Анри по-мальчишечьи, – Все так, дружище!
''Мне, конечно, померещилось, – подумал Рауль, – Разве так разговаривают молодые девицы?''
– Просто, – сказал Анри, – Очень обидно, когда на тебя смотрят как на чокнутого. Вам, конечно, трудно меня понять.
– Дорогой Анри, вот это-то я как раз очень понимаю. Эти сочувственные взгляды, вздохи, недомолвки – это в отчаянии не помогает, а бесит.
– Ну, не знаю. На вас смотрят как на героя, как на звезду какую-то.
– Да ладно, проехали, – сказал Рауль, – И насчет Суайекура не переживайте – Шарль-Анри давно отошел.
– Благородная миссия миротворца, – улыбнулся Анри, – А можно вас еще кой о чем спросить?
– Спрашивайте.
– Вы ведь хорошо знаете наш молодой Двор?
– Более менее.
– В таком случае вы можете мне подсказать, кто может скрываться под вымышленным именем шевалье де Сен-Дени? Меня просили узнать… Им очень интересуется одна юная дама.
''Анжелика де Бофор'', – подумал он.
''Анжелика де Бофор'', – подумала она.
– Шевалье де Сен-Дени – прожженный авантюрист, у которого за плечами накопилось преизрядно всяких художеств.
– А именно? – спросил насторожившийся Вандом.
– Если бы я взялся перечислять художества этого типа, мы с вами, милый Анри, продолжили бы беседу уже в Алжире.
– Вы несправедливы к Шевалье!
– Я сама справедливость, Анри. Это совершенно безбашенный человек, настоящий дикарь!
– Моя кузина иного мнения. Она считает Шевалье рыцарем без страха и упрека.
– Она его идеализирует.
– Странно, – сказал Анри, – На вас это не похоже, господин де Бражелон. Это не ваш стиль – говорить гадости о людях.
– А я и не говорю гадостей о людях.
– Но вы только что сказали гадость о Шевалье. Прожженный дикарь, безбашенный авантюрист, какие-то загадочные художества… Это в ваших устах комплименты? Я не такой и дурачок, каким вы меня, быть может, считаете. Одно дело если бы вы себя назвали дикарем* в беседе с молодой девушкой.
… * У Дюма Рауль называет себя дикарем в беседе с Мери Грефтон.
…
– И что же? – спросил Рауль с интересом.
– Ну,… Это можно было бы понять, как желание порисоваться, произвести впечатление. Но вы обозвали другого человека.
– Но я же не сказал, что шевалье де Сен-Дени ворует серебряные ложки или бриллианты, играет краплеными картами или подделывает векселя? Я сказал только то, что есть.
– Или развлекается с распутницами, – добавил Анри.
– По-вашему, навестить куртизанку и украсть горсть бриллиантов – одно и тоже? – спросил Рауль насмешливо.
– Элементарно, виконт! ''Не укради'' и ''не прелюбодействуй'' – это же святые заповеди!
– Насчет первой я с вами согласен. А насчет второй – это еще как сказать.
