первого читателя.
Серж достал маленькую шкатулку весьма художественной работы и вытащил оттуда какие-то листки.
– Бери. Дарю. Твой первый гонорар.
На шкатулке я разглядел герб де Фуа – быть может, последняя фамильная реликвия Сержа. А свои бумаги Серж разорвал и выкинул в море. Я не хотел принимать такой подарок, но Серж чуть ли не силой всунул мне в руки шкатулку.
– А теперь мы до обратного пути заныкаем сюда твою главу о Викинге. И вот тебе ключ.
Я сделал все, как сказал Серж, но так ничего и не понял в его таинственных словах. А потом Серж проехался по той главе, где говорилось о саботаже, который намеревался устроить его дядюшка. ''Это несерьезно,- сказал Серж, – Очень сомневаюсь, чтобы он на это осмелился. Проверить, конечно, не мешало, но мы только зря время потратили. Взорвать флагман, куда там! Ложная тревога – мелкая пакость напоследок. Но дядюшка сам себя наказал – если уж Граммону известно – басня о ''поврежденных'' пушках пойдет гулять по стране. Потому что такого болтуна*, как Граммон белый свет еще не видел''.
…. * Герцога де Граммона 'болтуном' называет в своих 'Мемуарах' Поль де Гонди.
….
– Почему же вы просили спрятать эту главу? Если Граммон – болтун?
– Граммон болтун, да, это так. Но Граммон не дурак. Он умеет хранить тайны. Скажи, Ролан, пришло бы тебе в голову, что рыжебородого Викинга с его легендарной косичкой не кто иной, как Граммон послал в Англию на помощь Карлу Второму? Еще в те времена, когда наш подлый Двор носил траур по кровавому Нолу, и выказывать сочувствие к Стюратам было опасно?
– Нет, конечно. Но это было еще при Мазарини. Зато я слышал много раз, как граммонов сынок де Гиш во всех красках описывал приключения Карла Второго и дивился – откуда он все это знает? Еще до Реставрации английского короля, когда они там скрывались и подвергались всяким опасностям.
– Викинг заплел свою рыжую косичку и погрузился на корабль, – сказал Серж загадочно, – Это внушает надежду.
– А почему Викинг часто трется возле Гримо? – спросил я.
– А-а-а… – протянул Серж, – Так они же старые знакомые. Тогда Викинг тоже заплел косичку и помогал осуществлять бегство нашего милого герцога из Венсена.
– Вас послушать, так пол-Франции помогало Бофору бежать из Венсена! И Оливье, и Викинг.
– Они были рядовыми участниками того дела. Руководителей Венсенской истории ты и без меня знаешь. А Гримо в том деле был главной пружиной. И в Венсен попал не без участия маршала, по рекомендации его управляющего.
– Скажите, кто такой этот Викинг? Бофор, Карл Второй – он каждый раз заплетает свою легендарную косичку, когда берется помогать в опасных делах? Освобождение Бофора, Реставрация Карла Второго… Что ему у нас понадобилось?
– Кто такой Викинг? Солдат удачи. Наемник – как ты сам, наверно, понял…
– У-у-у, наемник.
– Но наемник не совсем обычный. За грязные дела Викинг не берется.
– Я понял, что Викинг наемник еще в кабачке, но скажите…
– В отличие от мечтателя Ролана, Викинг, этот солдат Фортуны…
Серж что-то еще хотел сказать, но его позвали. А я перечитал написанное и решил эти вот листы тоже положить в шкатулку до поры до времени. Загадочная личность этот Викинг! Но к нему лучше не соваться с расспросами. Нас окружают какие-то тайны, но тайны когда-то открываются. Откроется и третья тайна рыжего Викинга. Когда-нибудь мы узнаем, зачем Викинг в третий раз заплел свою косичку! Узнаем, узнаем, ''клянусь Одином'' – так часто говорит этот великан.
ЭПИЗОД 21. ГРИМО-ИНТРИГАН.
Я становлюсь отъявленным негодяем, – думал Гримо, натянув на лысину ночной колпак, – Прочел стихи бедной девочки, которые она, быть может, и духовнику не доверила бы, и писала-то она их в шторм, на грани гибели – как я понял, она была уверена, что мы все потонем. А результат нулевой. Разыграл перед м-ль де Бофор оскорбленную невинность и даже не смог сделать самое главное – стащить этот дневник и подсунуть моему господину! А сам заподозрил мальчишек в том, что они подзуживают меня похитить рукопись мемуаров графа! У них и в мыслях этого не было.
Говаривал когда-то мой граф о принципе рыцарской морали, мол, благородные души, которым неведом обман, не подозревают его и в других людях. У дочки Бофора как раз такая мораль, а у меня, негодяя, и мораль-то негодяйская. А я думаю, может, еще какой случай подвернется, удастся-таки выкрасть анжеликину тетрадочку! Буду уж до конца негодяем, только бы детки были счастливы. О-хо-хонюшки, будь на моем месте господин Д'Артаньян, тот, конечно, нашел бы выход. Приходится на старости лет учиться интригам. А как же иначе? Да, пожалуй, надо действовать как Д'Артаньян. А гасконец начинал с того, что составлял план действий. Обычно у него три пунктика было.
Вот и решим, какие вопросы для нас самые важные, и, решив это, будем продолжать интригу. А потом, если моя интрига завершится успехом, во всем покаюсь, повинюсь перед нашим графом, он уж на радостях и простит меня, грешного. Так что нам надо выяснить? Три пунктика. О гасконец, уступи бедняге Гримо капельку своей хитрости!
1. Как относится мой господин к мадемуазель де Бофор?
2. Как насчет ''плаксы Лавальер'' – все так же, еще хуже или совсем хорошо?
3. И что он замышляет насчет Мальтийского Ордена?
– Гримо! – позвал Рауль.
– А?! – вздрогнул старик.
– Ты что-то замышляешь?
– Ох,- сказал Гримо, – С чего это вы взяли?
– У тебя на лице написано. Ты обдумываешь какие-то хитрозагадочные планы. Если твои коварные планы относятся к арабам или стукачу, я только приветствую, старина. Какие козни ты придумал, Гримальди?
– На этот раз вы ошиблись, господин Рауль, я просто предаюсь воспоминаниям о минувших днях, – сказал Гримо, – И вот что-то мне припомнился молодой Бофор и его прелестная дочь Анжелика, когда она еще ребенком была. Вы ведь тоже знавали м-ль де Бофор в те годы?
– Кто не знал крохотулю Бофорочку! Но десять лет назад я и вообразить не мог, что вреднющая избалованная девчонка превратится в прелестнейшее создание!
Гримо кхмыкнул и заулыбался.
– Разве мадемуазель де Бофор в детстве была страшненькой? – спросил он, – На мой взгляд, она и в детстве была прелестнейшим ребенком.
– Я говорю не о внешности. Конечно, Анжелика де Бофор была милашка…
– А верно, что де Гиш назвал ее ''мечтой фрондера''? – спросил Гримо, припомнив текст баллады.
– Да. Знаешь почему? Она, хоть и от горшка два вершка, но была одета по-фрондерски. Это впечатляло! Крохотульку обожавшие ее герцогини одевали по последнему писку фрондерской моды. Сам Конде еще тогда назвал ее ''Юной Богиней Фронды''. И еще она представлялась как Маленькая Мадемуазель – по аналогии с Великой Мадемуазель, знаменитой дочерью Гастона Орлеанского.
– А кто назвал мадемуазель де Бофор ''фрондерской куклой''? – спросил Гримо.
– Черт возьми, – сказал Рауль, – С чего это ты вдруг?
– Так вы не знаете?
