– Но ведь не предательство! – сказал я.
– К вящей славе Бога, – строго сказал Арамис.
– Простите, – сказал я, – На меня не рассчитывайте.
'Небо! – подумал Гримо, – Уже ТОГДА Арамис вынашивал свои зловещие планы. Что было бы, если бы этот мальчик согласился?! Он хотел устранить Людовика ЕЩЕ ДО КОРОНАЦИИ'.
Хотя Атос ни словом ни обмолвился своему верному Гримо о сути заговора Арамиса, старый слуга сам сопоставил кое-какие факты и пришел в ужас. Арамис хотел посадить на трон ТОГО, ДРУГОГО еще в пятьдесят четвертом году. Удивительно, что иезуиты не убрали такого опасного свидетеля как Анж де Монваллан. Но беседа проходила наедине, и об отказе молодого человека знал только Арамис. Может, не захотел брать греха на душу, пожалел мальчика? Воистину, чужая душа потемки, подумал Гримо, вздыхая.
– Не закончив обучение, я отправился прямиком к гасконцу. Я решил действовать на свой страх и риск. Д'Артаньяну я ничего не сказал о странных замыслах его друга. Мы беседовали… на общие темы. Д'Артаньян записал мой адрес. 'Вам сообщат, г-н де Монваллан'. И мне сообщили. Но, раз вы сказали ''вопреки Арамису'', гасконец вспомнил обо мне?
– Вспомнил, – сказал Гримо, – Д'Артаньян назвал ваше имя, и Атос сразу припомнил Монсегюр. А Арамис промолвил: ''Дорогой Д'Артаньян, когда-то вы назвали меня ''питомцем иезуитов'', и мы едва не поссорились. Вижу, вы изменили свое мнение, если вам понадобился 'питомец иезуитов', а Анж де Монваллан именно такой''.
И Д'Артаньян стал кусать усы и барабанить свой любимый марш, что свидетельствовало о том, что гасконец пребывает в раздумьях и не знает, как поступить. Но решение все-таки принял в вашу пользу, если вы получили заветный синий плащ королевского мушкетера.
''Фрондер Оливье, питомец иезуитов Анж, сын кардиналиста Жан-Поль, – подумал Анри де Вандом, – вроде бы для офицера мушкетеров г-на Д'Артаньяна не лучшая компания. Как же они все забыли о Рауле?!''
Анри так и спросил:
– Как же они все забыли о Рауле?
– О Рауле не забыли, – сказал Гримо, – о Рауле как раз напомнил Арамис.
– Арамис, вы не ошиблись? Логичнее было бы предположить – граф де Ла Фер?
– Хотите верьте – хотите нет, – сказал Гримо, – но именно Арамис, обсуждая кандидатуры будущих мушкетеров, сказал: ''Друзья, мне кажется странным, что никому из вас не пришла мысль о нашей надежде, нашем наследнике, вашем сыне, дорогой Атос!''
– Черт возьми! – сказал гасконец, – Я давно Рауля к себе переманиваю, да упрямец не хочет.
– Почему, – удивился Портос, – Я, право, не понимаю! А вы, Атос?
– Кажется, понимаю, – улыбнулся Атос.
– Так вы с ним говорили? – спросил Арамис.
– А то нет! – сказал гасконец, – Со мной все ж-таки поспокойнее. Не хочет и все тут. ''Как вы не понимаете, господин Д'Артаньян, быть сыном такой знаменитости, как граф де Ла Фер – большая ответственность. От меня и так ждут чего-то необычайного. А ваши мушкетеры будут считать, что синий плащ достался мне по блату… Лучше не искушайте, у меня своя дорога. 'Рауль, сын Атоса', – это отлично звучало бы в эпические времена, когда сочиняли ''Песнь о Роланде''.
Тогда Атос опять сделал брови домиком…
– Аой! – вздохнул Ролан, – Вы теперь рассказываете о том, как люди не хотят становиться мушкетерами. Простите, я опять влез в ваши воспоминания…
– …Это отлично звучит и в наше время, – перебил Рауля гасконец.
'Для вас – да. Но я не хочу, чтобы говорили, что синий плащ достался мне благодаря вашей многолетней дружбе с моим отцом. ''Пристроили мальчика в теплое местечко''. Я постараюсь сам кое-чего добиться''.
В заключение скажу, что Арамис пообещал кое-кого прислать, но протеже Арамиса опоздал. Вакансий уже не было. А встреча в ''Козочке'' закончилась, скажу прямо, эпически.
Разговор вновь вернулся к предстоящей коронации Людовика Четырнадцатого, и мушкетеры, подняв бокалы, произнесли весьма эпический тост:
– ЗА КОРОЛЯ И СТРАНУ!
'Зря Рауль тогда отказался от синего плаща, – подумал Оливье, – Все могло быть по-другому. Мы, какие ни есть, люди Д'Артаньяна, честнее, вернее, надежнее, чем та компашка из Фонтенбло, с которой он якшался прошлым летом. Но потом, когда он, бедняга, доставал Д'Артаньяна, требуя от гасконца всей правды о Плаксе, / а у нашего капитана язык не поворачивался рассказать эту правду, которая для всех уже была секретом Полишинеля, кроме главного заинтересованного лица / в отчаянии Рауль припомнил Д'Артаньяну и мушкетерскую дружбу! Тут уж было не до того, кто что скажет и кто что подумает. А я, арестованный капитаном за дуэль с маркизом, слышал всю эту душераздирающую беседу. Но тогда он был не в себе. Наш Пират, такой как сейчас, никому ничего не сказал бы'.
16. ЕЩЕ О СИНИХ БАНДАНАХ.
– А мы не сдали наши синие плащи, – сказал де Невиль, – Какой элегантной ни была бы наша новая униформа, последний писк военной моды, мы-то с тобой, Гугенот, в бой пойдем в синих плащах! А пока приберегаем… для форс-мажора.
Гугенот молча кивнул.
– Как это у вас получилось? – спросил Ролан.
– Очень просто – Д'Артаньяна не было в Париже. А мы подчиняемся только ему! Жюссак объяснит все за нас. Гасконец поймет.
– Может, вам и не придется надевать синие плащи, – сказал Гримо.
– Мы это решили еще в Париже, скажи, Гугенот?
Гугенот опять кивнул.
– Я это к тому,- сказал ''военный советник'', – что, может, никакого сражения и не будет.
– Как это?
– Армада Великого Адмирала не что иное, как демонстрация силы. Мы создадим кризис, начнем переговоры. Война разразится только в том случае, если наши условия не будут приняты мусульманами.
– Ясно, люди? Поиграем мускулами перед реисами, – усмехнулся Серж,- Вы сами верите в то, что говорите, уважаемый ветеран?
– Нет, – сказал Гримо,- Вероятность мирного разрешения конфликта очень мала.
– И совсем-совсем нет надежды, что можно решить спорные вопросы путем переговоров? – робко спросил Анри де Вандом.
– Надежда есть всегда, – сказал Гримо, вздыхая, – Но только очень слабая эта надежда.
– Ну и пусть, – сказал Ролан, – Я заработаю синий плащ, как это было во времена Тревиля.
Барабанщик задумался, вернее, замечтался. Что он может придумать этакое, необычное, какой блистательный подвиг? Залезть бы на самый высоченный минарет и водрузить там знамя победы – белое знамя с золотыми лилиями! Но знамя доверено другому человеку, а Ролан не хотел, чтобы кровожадные враги убили их знаменосца. Можно захватить в плен их главаря. Самого злого и жестокого реиса. Это было бы весьма кстати! Но на реиса будет охотиться, наверно, сам Гугенот, он же командир разведчиков. Если бы он жил в эпические времена, как его тезка, легендарный граф Роланд… У эпического Роланда был рог. Идея! Роландов рог IX века – а в XVII веке рог заменит мой барабан! Как плащи мушкетеров и наши банданы – синий с золотыми лилиями.
– Что-то наш вожак задерживается, – заметил де Невиль.
– Да ты видел, сколько бумаг было? Целая кипа. Герцог человек очень дотошный, во все вникает.
