-- А тебе, наверное, казалось типа ты неуловимый? Прыткий, изворотливый? Фартовый?—расплывается блаженной улыбкой он.

--Возможно,--сухо, олимпийским спокойствием роняю я.

--Ан нет старичок. Ураганом необузданным мы сотворили тебя. Еле заметной струйке воздуха придали неповторимости и персональной красоты. Ты стал мощнейшим торнадо в современной истории наркоторговли России,--он вытягивает вверх правую руку с поднятым указательным пальцем.—Номером один торговцем.

--Ты блефуешь Андрей. Хрень несешь. Думаешь развести меня? Или ты бухой в хлам? – возмущаюсь, привстаю с места.

--Сядь,--орет он. Я, подчиняясь, опускаюсь на стул.

--Успокойся, man. Слушай далее!—распоряжается Колошенко.—Только неперебивай.

Скулы оперативника играют желваками. Андрей напряжен излишне, уже не таит шумящих чувств, которые его обуревают под конец разговора.

--Майкла и Шмелева мы к тебе пристроили. Под Майкла сделали подводку иностранные коллеги полицаи. На компаньона твоего материала выше крыше доказательственного о причастности к наркоторговле. Шмель у нас в оперативной разработке с 1989 года. Мы настоятельно порекомендовали принять твое предложение о поставках «экстази». Он повозмущался из проформы. Преступный авторитет все-таки! --Колошенко не сдерживаясь, ржет, процеживает через смех,-- но согласился. А, когда ты «уговорил» меня от Шмелева тебя спасать. Мы вообще не разлей вода вместе с тобой.

Колошенко прерывается, щурится в мою сторону, выглядывая вопросы от подопечного. Не интересно, почему и зачем он поступил так со мной. Правду или ложь говорит опер не проверить, да и не нужно. Финита ля комедия. Дружба оказалась сплошным фарсом. Приятельское, близкое общение ординарным контролем правоохранительных органов.

Колошенко льет потоком откровений о наших приятельских взаимоотношениях, отлично спланированном заговоре партнеров, моей безысходности впереди.

-- Четко сработали операцию,--с нескрываемой гордостью делится он.—Ты перед отъездом в Литву проронил невзначай о настроении бросить бизнес. Я понял пора действовать! До этого выжидал я,--делится тактическими ходами оперативник.

-- Поведение хулиганское твое опять же,--фраза определенно отдает претензией ко мне,-- поездка в ближнее зарубежье без уведомления. Источники доложили о планах Антона Кнутикова в Вильнюс поехать,--интонация шкварчит обвинением. Я тогда ненароком подумал, обратно ты не вернешься,-- призадумывается он.

--Признаться. Пессимистично относился к плану, предложенному коллегами по тебе. Думал, не разведешься на месть Шмелеву. Но ошибся. Бывет,-- скривив губы, удивляется он.

--Твои «друзья» стороной не прошли, подсобили в организации заговора. Гаврюша подсыпал порошок, но заметно переборщил с дозой!—лыбиться опер. Раскрывает рот, чтобы продолжить, но вторгаюсь напористо я.

-- Врешь?--подожженной спичкой вспыхиваю.

--Поспрошай дружбана,-- язвительно советует он.--За Гаврюшенко проступков против закона наберется на полноценную уголовную статью. Трусоват к тому же Гавр. Уговаривать, возиться с напарником твоим долго не пришлось.

--Вы же меня чуть не прикончили! Скоты!-- ору срывая голос.

--Ну, ну Антон,--придерживает мои рвущиеся связки от крика,-- Гаврюшин косяк. Этому придурку сказано несколько раз было, сколько сыпать порошка.