-- Бович сговорчивей тебя,--весело молвит Колошенко,--согласный он уже.
Опер морально давит, прижимая, словно пойманную блоху ногтем. Он неторопливо опускает в ужасный итог вследствие моего отказа от сотрудничества с ментами.
--С тобой порешаем мужик,--опять противно ухмыляется Колошенко.
-- Мер остудить твой пыл несговорчивости море. Включая мероприятия перечисленные тобой. Тюрьма, например, которую ты ссышь парень как черта из ада,--он склоняет набок голову, глазами шарит по мне, точно ищет кнопку, нажав которую я скоро соглашусь.
Ну, че Антош? Как ты там базарил? В кошки мышки рубиться будем или ты на чистоту ответишь с нами или…?
-- Не сомневался в вашей прыти,--выдержанно удостоверяю.
Мне расклад переговоров ясен. Колошенко заведомо явился на встречу, уже определившись с подельниками, кем и на каких условиях внедряют меня в процесс продаж препаратов. Выход один. Безоговорочно подписаться под условия выдвинутые ментом. Похерить давно лелеемые мечты вне наркотиков. Нет! Я свыше меры, сполна перенес, чтобы заполучить бонусом тихую гавань в моей последующей жизни. С целью вылезти из поруки наркоторговли я даже пошел на убийство человека.
Как же быть?—про себя раздираемый думами паникую я. Отложить разговор? Взять у Колошенко тайм-аут подумать. Приходящие мысли в голову бьются друг, о друга валятся, силой чиня кашу малу.
--Понял! Не дурак! – иронично хмыкаю я. --Вы загодя сорганизовались, чтобы энергично отжать от дела?— спрашиваю, будто прошу заверить, сей факт.
Колошенко устало тянет.
--Антон! Ну, сколько можно объяснять. Ты издеваешься надо мной? Признайся,--добродушно расплывается в улыбке опер.
Не дождавшись ответа.
--Уговорил. Поясню последний раз суть моего предложения. Во-первых, тебе дурню, если не въезжаешь, люди сулят справедливое партнерство. Парт-нерст-во!!!— в полный голос произносит слогами. Хмурится он задетый моим позерством.-- Во-вторых. Так как вышли к разговору на чистоту. Кстати я даже рад откровению твоему,-- он чешет озадачено затылок.
--Давно Антош мы тобой занялись! Ох, давно!--натужно выдыхает Колошенко. -- Когда ты с тубусом институтским набитым «экстази» бегал,--смеется он от набежавших воспоминаний,-- за твоей спиной уже оберегающее стоял я.
--Встреча наша тогда закономерна. Путч в августе 91 года прогремел. Страна, люди с ума посходили,--вдумчиво, не торопясь толкует он. – Я выкладывал как на духу тебе. Это действительно правда,--как то обиженно он глядит на меня,-- бороться старыми методами с наркотиками, это как сражаться с порывами ветра. От ветра возможно либо закрыться, как было при СССР благодаря железному занавесу либо направить ветреные порывы на благо человека. Вот примерно с тобой так поступили. Взяли под контроль так сказать…
Сказание Колошенко о прошлом отдают фантазией, блефом опера или алкогольные возлияния последних дней произвели такого рода реакцию на меня.
--Так вот,--рассудительно вещает оперативник. --В ту далекую пору ты сквознячок еле дувший. Всего лишь струей воздушной мог уйти с горизонта, куда конкуренты твои уходили. В тюрьму на лет семь или трупом в канаву свалиться от пули бандосов.