Могучий рык Колошенко действует отрезвляюще. Унимаясь, затихаю. Андрей четко распознает те волнения кипящие внутри пациента. Из меня рвется наружу остервенелые эмоции, оголтелая ненависть и беспросветное отчаяние. Колошенко стальным словесным хватом не позволяет выпасть мне из разговора.

-- Ладно, баста. Закончим со слезливым вступлением,--он разжимает свои цепкие руки вокруг меня. Я валюсь без сил на постель.-- Предлагаю перейти в практичную плоскость,--предложение из уст оперативника звучит как приказ.

Он неспешно подходит к форточке. Немного приоткрыв раму, в показавшуюся щель бросает докуренную сигарету. Несколько секунд держит дверцу приоткрытой. Затянутая в палату струя свежего воздуха долетает до меня. Я ощущаю прохладу осеннего воздуха, взбадриваюсь. Колошенко вынимает из пачки последнюю сигарету, закуривает.

--Что думаешь делать?--пессимистично, скорее, из вежливости, правил хорошего тона узнает он. Подозреваю, Андрей приехал подготовленный к неприятной беседе. Решение моей запутанной проблемы имеется, уже плавает на поверхности.

Я нарочно отмалчиваюсь, скупо отнекиваюсь. В моих запасниках залежался один вопрос к наставнику.

--Почему не предупредил о покушении,--апатично испрашиваю я. Не предпринял защитных мер?

Мне любопытно, не более того. Предъявлять претензии Андрею за ошибку в текущем, злободневном непростом моменте как минимум неуместно как максимум ни к чему.

--Потому что,--ни то безразлично, ни то, артистически скрывая свой провал,--ты внезапно вдруг уехал, а куда не доложил,--садится на стул Андрей, так же невозмутимо выговаривает.

--Мы о чем договаривались? Молчишь друг? Напомню!—категоричной нотой в голосе,-- О любых отлучках извещать. Подзабыл старичок? Ну да ладно. К чему порожне базарить! Надобно кумекать, как разрешить конфликт твой с Шмелевым.

Он опять встает с места и подходит к окну, бросает сигаретный окурок через отворенную дверцу форточки на улицу. Вернувшись, Колошенко встает, держась правой рукой за спинку стула.

--Аудиозапись попала без малого к нам три дня назад. Да согласен,--тянет он последний слог, кивая головой,-- не успели среагировать. Шмель не балбес. Долго пес, операцию по твоей ликвидации подготавливал, вычислить нелегко было шкуру,--Колошенко разводит руки в стороны,--когда прознали, спохватились, сразу забегали, только ты уже в отключке,--машет он правой рукой, жест демонстрирует невозможность что-либо предпринять. Он стесненно жмется.--Прости за промах, друг! Упустили Шмелева, не сыграли на опережение,--он, очевидно, переживает свою ошибку.

--Что делать, спрашиваешь? Не знаю! Полагаю, выбор пути выхода из ситуации не блещет разнообразием!--признаю свою беззащитность.

--Ну посути, да,--Андрей наклоняется вплотную ко мне. Чувствую дыхание с запахом табака.

--Вариант первый,--неторопливо рассуждает он. Будто речь идет не о моем спасении, а о планируемом летнем отдыхе на черноморском побережье. – Пропасть без следа. Словно не рождался ты на белый свет. Но!!! Шмелев найдет. Он пес исчейка, перероет верх дном земной шарик, но отроет, даже если спрячешься у Христа за пазухой,--удрученно удостоверяет оперативник.-- Ни мне тебе рассказывать о Шмелевской любви устранять бывших партнеров. Не трудно найти человека при определенных финансовых вливаниях,--непринужденно подливает маслица в пылающий внутри меня огонь Андрей.

Он выпрямляется, потягивается от усталости, тягостно зевает, садится на место. Колошенко обильно источает флюиды кромешной безысходности. Физиономия поддакивает, ты хорошенько попал Антон на безусловные неприятности. Я всячески креплюсь из последних сил.

--Откровенно Антон,--жалостливо изрекает Колошенко,--ито потому что товарищи мы. Ты приговорен! Жестоко звучит. Знаю. Кто донесет до тебя