С тех пор как Орсон отверг его предложение, прошли недели, но Гален не мог успокоиться. Оглядываясь назад, он понимал, что цеплялся за соломинку, решив найти быстрый и легкий способ бежать из трясины, в которой оказался. Но как ему могло хватить отваги просить Орсона отказаться от карьеры, к которой тот стремился с первых своих дней в «Программе будущего»? Гален питал нескрываемое отвращение к армии Республики, но Орсон явно не был заинтересован в спасении.

Отвернувшись от окна, он направился в гостиную, стараясь не наступить ни на одну из игрушек Джин. Не зная, чем себя занять, он пытался навести хоть какой-то порядок в квартире, внезапно заполнившейся одеждой и игрушками — плюшевыми зверюшками, машинками и качелями, — которые почти все были подарены друзьями, чьи дети уже выросли. Он пытался упорядочить их, но здесь просто не было простора для мысли. Тогда он обратился к собственным записям, инфокронам и коллекциям образцов камней и кристаллов, экспериментируя с их сортировкой по категориям — инфокронов по степени важности, кристаллов по размеру, потом по цвету... и все это исключительно для того, чтобы сопротивляться невозможности по-настоящему думать, невозможности сосредоточиться. Мысли его путались — как порой и его собственные ноги во время прогулок по пересеченной местности, в чем его зачастую обвиняла Лира.

Он почти в отчаянии огляделся вокруг. Хотя у него никогда не бывало проблем с так называемым свободным временем, без своих исследований он вдруг почувствовал себя полностью потерянным, разрываясь между нежностью к Лире и Джин и ощущением свалившегося на него бремени по обеспечению для них безупречного будущего.

Валлта, по которому он так тосковал, больше не существовало, как и Корусанта, который они с Лирой покинули больше стандартного года назад. Несмотря на перемены, принесенные в Ядро войной, они все еще вполне могли благополучно переждать здесь конфликт, даже если бы для этого пришлось избегать новостей Голосети и уклоняться от разговоров о войне и политике. С этим они могли бы справиться. Возможно, война закончится столь же внезапно, как и началась, и жизнь вернется в нормальное русло — или по крайней мере к тому, что считалось нормальным раньше.

От «Зерпена» не было никаких известий. Орсон подтвердил, что, поскольку с Галена до сих пор официально не сняты обвинения в шпионаже, корпорация не испытывает особого желания с ним общаться. Как и Лира, Орсон утверждал, что возможности для него рано или поздно появятся, но Гален, хоть обычно и отличался терпением, считал необходимым взять дело в свои руки. Начать он решил со своих друзей и коллег по институту, которых он знал еще по «Программе будущего». Многие с началом войны бежали с родных планет, но многие и остались на Корусанте. Встретиться с ним, однако, был готов лишь один — у остальных быстро нашлись оправдания, показавшиеся ему скорее надуманными, чем реальными.

Надев уже вышедший из моды костюм двухлетней давности, он направился на обед с профессором Ривой Демейн на застекленной террасе корпуса астрофизики. В кристально чистом воздухе Корусанта — от вершин самых высоких небоскребов до самых нижних уровней Центрального округа — царило оживление, не столь заметное до войны. Казалось, будто все активно участвуют в обороне Республики. С экранов, ранее предназначавшихся для рекламы и развлекательных программ, громко доносились последние новости, движение на разных уровнях воздушных трасс было плотным и лихорадочным. В космопортах стартовали и приземлялись гигантские корабли, от жара двигателей которых атмосфера шла волнами, и повсюду присутствовали военные — от одетых в форму офицеров всех рас до отрядов солдат-клонов в белой броне.

В корпусе астрофизики тоже было оживленно. Посетителям требовалось отметиться на постах охраны, и иногда за ними тенью следовали маленькие дроиды-камеры на репульсорах. Туда-сюда спешили группы ученых и профессоров разных рас, о чем-то приглушенно переговариваясь или с подчеркнутым энтузиазмом заканчивая произнесенные друг другом фразы. Другие обитатели института, похоже, полностью пребывали в собственном мире, на ходу вводя заметки с клавиатуры или голосом в инфопланшеты и едва избегая столкновений с другими, занимавшимися тем же самым. Гален отметил, что на многие этажи здания доступ теперь был разрешен лишь преподавателям и обслуживающему персоналу, а у каждого входа стояли солдаты.

Поднявшись на турболифте на террасу, он увидел Риву, сидевшую за квадратным столиком у выходивших на запад окон. Кожа мириаланки была серо- зеленой, ее лицо украшала татуировка в виде вертикальных полос из темных ромбов, а полные губы были покрыты узором в виде переливающейся голубой чешуи. Ее алая мантия доходила до пола, а большую часть седеющих волос закрывал капюшон.

Увидев Галена, его бывшая наставница встала и обняла его.

   — Гален, как я рада, что ты снова на Корусанте! Я едва тебя узнала из-за бороды.

Гален сел, погладив бороду.

   — Вероятно, пора от нее избавиться.

   — Она тебе идет. — Рива показала на синтезаторы пищи. — Хочешь чего-нибудь?

   — Обычно я пропускаю обед, — покачал он головой.

Рива кивнула в сторону своей тарелки:

   — Надеюсь, ты не против...

   — Нет, конечно. Приятного аппетита.

   — Как дела у Лиры, Гален?

   — Хорошо. Привыкает. В смысле — к материнству.

   — Ах да, ребенок...