о чем.
Покушение и поджог дирижабля. Отрава в лимонаде и бегство бармена. Стычка на задворках варьете и задушенный на следующий день фотограф. И уже здесь, в Новом Вавилоне – нападение банды тугов, коим завершились поиски беглого индуса.
Случайны эти совпадения или сплошь бусины, нанизанные на единую нить?
Но как я мог навлечь на себя гнев почитателей Кали? И какое отношение ко всему случившемуся имеет ее самозваная жрица Лилиана Монтегю?
Ответов на эти вопросы у меня не было.
По мере работы мастера кожу левой руки жгло все сильнее и сильнее, сосредоточиться никак не получалось, да еще со скрипом распахнулась входная дверь.
– Не сейчас! – объявил Сергей Кравец, и мордатый крепыш послушно скрылся на улице.
Ни тот ни другой не заметили проскользнувшего в мастерскую лепрекона. Коротышка сразу шмыгнул под лавку, а потом возник уже на шкафу, откуда принялся с интересом наблюдать за работой татуировщика. Он так ерзал на месте, желая лучше разглядеть набиваемый рисунок, что несколько раз едва не свалился вниз.
Некоторое время спустя Кравец шумно выдохнул, смахнул с лица пот и предложил:
– Может, оставим на завтра?
– Нет! – отрезал я.
– Ну тогда не обессудьте, – скривился мастер, достал из-под стола початую бутылку вина, выдернул пробку и хлебнул прямо из горлышка.
– На работе это не скажется?
– Обижаешь, Лео! Качество я гарантирую! Да и что мне с вина? Так, горло промочить.
И в самом деле, когда через несколько часов бутылка опустела, движения старого татуировщика не потеряли четкости. Он размеренно и точно колол меня иглой, набивая рисунок с пожелтелого листа, что лежал перед ним на столе. На листе святой Георгий поднял на дыбы коня и бил копьем страшенного дракона. Ниже шел браслет из переплетения разнообразных по форме крестов.
Под конец работы рука у меня горела огнем, мысли путались, из глаз текли слезы. От долгого сидения затекла спина, нестерпимо хотелось подняться на ноги и размяться.
– Ну наконец-то! – шумно выдохнул Сергей Кравец и отошел к рукомойнику умыться. – Умаялся! – пожаловался он, массируя припухшие и покрасневшие глаза, но стоило только мне встать со стула, потребовал: – Ну-ка стой! Надо обработать руку.
– Ерунда, на мне все заживает как на собаке, – отмахнулся я, взглянул на покрасневшую и опухшую кожу и поморщился. Зрелище было душераздирающее.
Татуировщик отпорол кусок от рулона марли и, смочив его лечебным бальзамом, тщательно замотал мой бицепс и предплечье. От прикосновения влажной ткани кожа очень быстро перестала зудеть и гореть огнем.
– Начнется воспаление, знаешь, что делать, – под конец напутствовал меня Кравец.
– Знаю, – кивнул я.
В рукав сорочки просовывать опухшую руку не стал, попросту откромсал его, сверху прикрылся халатом.
– В расчете? – спросил старый татуировщик, доставая из ящика вторую бутылку с вином. Зажатый в его руке штопор откровенно намекал, что никакого иного ответа мастер не примет.
– Больше меня не увидите, – пообещал я и вышел на улицу, но не успела еще захлопнуться дверь мастерской, как прилетел чувствительный пинок пониже спины.
– Эге-гей! – проорал выскользнувший следом лепрекон, прошелся по брусчатке колесом и юркнул в ближайший переулок.
Я выругался и зашагал прочь. Чему радовался надоедливый коротышка, осталось для меня загадкой.
К лавке «Механизмы и раритеты» вернулся в сумерках – в мастерской татуировщика просидел весь день, освободился уже в начале девятого. Входная дверь лавки оказалась заперта, пришлось идти к черному ходу.
Александр Дьяк запустил меня внутрь и встревоженно поинтересовался:
– Все в порядке?
– Все просто замечательно, – улыбнулся я в ответ, – если только вы не забыли забрать мои костюмы.
– Даже не сомневайтесь, – указал изобретатель на три объемных бумажных пакета, что стояли рядом с выделенным мне чемоданом.
Я вернул халат хозяину лавки, а потом размотал с руки влажную марлю и встал у зеркала. На мне и в самом деле все заживало как на бродячем псе. Опухоль уже спала, покраснение ушло. Святой Георгий протыкал копьем дракона, боевой конь топтал страшенную гадину копытами, та обвивала бицепс длинным чешуйчатым хвостом. Можно было разглядеть каждую чешуйку, каждое звено кольчуги, каждую заклепку доспехов коня и всадника.
Вторая татуировка – охвативший предплечье чуть ниже локтя браслет из разнообразных по форме крестов, напротив, – была выполнена нарочито грубо и броско. Полагаю, такой она и задумывалась, очень уж схож был стиль исполнения с набитой на груди восьмиконечной звездой и цепью на шее.
