грузится еле-еле, а он тут башкой вертит да переживает вхолостую.

– А яичницу с колбасой? Я тут завтракаю просто, могу поделиться.

– Нет, спасибо, я уже, – соврал Макс простоты ради.

А может, и не соврал – он и впрямь ведь завтракал яичницей с колбасой. Сутки назад. Есть очень хотелось, но голодным все получалось быстрее. Да и переходить лучше на пустой желудок.

Комп принял пароль, мучительно медленно загрузился и так же медленно открыл стартовое окно игры.

МэдМакс опять не вызывался, но разбираться с этим было некогда. Да и не важно это было. Макс открыл настройки и стал как мог быстро переписывать персонажа на Полинку. Процедура была бесконечной, с миллионом дополнительных вопросов, подтверждений и прочим. Лишь бы не сбойнуло ничего, молил Макс. А то сначала все начинать. Или, по закону подлости, вообще все схлопнется в самый ответственный момент, и не будет Макс ни Максов, ни Полинкин. Будет ничей. Несуществующий.

– Про что презентация-то? – спросил отец, появившись в дверях с дымящейся кружкой, которую протянул Максу.

Кружка была гостевая, не Максова. Макс почему-то чуть не заплакал из-за этого. Он поспешно кивнул, буркнул «спасибо» и принял кружку, косясь на синий экран, – успел на автомате открыть маскировочное окошко, оказывается.

– Второй крестовый поход, – уверенно сказал Макс.

– Это по истории? – уточнил отец. – Надо же. Не знал, что Максим историей увлекается. Он вообще по технике да по играм больше у нас. Раньше все в гараже у меня пропадал, а последнее время тут, понимаешь, его гараж. Эту вот штуку синюю откроет, чтобы мы не придирались, а сам рубится в танчики или, как у вас уж – стратегию, квест, как правильно? – Он грустно кивнул на экран и продолжил: – А мы с матерью делаем вид, что не видим и не соображаем ничего. Пусть, понимаешь, если так ему надо. Правильно, Насть, как считаешь?

Макс опять кивнул, не вынимая носа из кружки. Чай был сладким и очень горячим, но Макс сейчас охотней всей башкой в кипяток окунулся бы, чем попытался ответить.

– Ну вот и я так думаю. Как, нашла что надо? Вот и хорошо. Мне на работу пора. Подбросить тебя куда, в школу там?

– Нет, спасибо, мне тут рядом еще надо, – сказал Макс почти нормальным голосом.

Отец кивнул и вышел.

Макс поспешно вытер глаза, проверил, все ли в порядке, погасил комп и побежал обуваться.

Отец вышел в прихожую, понаблюдал, как Макс судорожно вбивает ноги в кроссовки, и очень серьезно сказал:

– Ты уж защитись там как следует. И за себя, и за сына моего.

Макс хотел сказать что-нибудь правильное, но голоса не было. Хотелось заплакать и обнять отца. Поэтому Макс просто кивнул и поспешно вышел.

Балтаз задумчиво посмотрел Алыпу вслед и сказал:

– Ну правильно, чего болтать и красиво прощаться. Все всё помнят? Разбегаемся. К бою.

У них было два часа на то, чтобы вывести отряды на исходные, причем большинству асатов приходилось, натурально, рваться на части, чтобы к назначенному сроку успеть завести по два, а то и по три отряда в разные точки. Точки были выверенными и многократно рассчитанными, сдавать их обычным игрунам не хотелось – разболтают, перепутают, да что угодно. И выступать раньше было нельзя – разведка у садоринцев была хоть и декоративной, но отлаженной на совесть, патрули, дозоры и лазутчики густо утыкали всякую локацию, засвеченную в войнах и стычках. Перед концом света садоринцы могли транжирить личный состав с легкой душой – да и чего ботов экономить или жалеть, их три Китая нарисовано, стоят грошик за пучок. В бою от бота толку нет, выставленный в караул бот достойного сопротивления не окажет – зато крякнуть при виде чужого отряда может. А десяток кряков – это уже тревога. Немакс проходил в школе про гусей, которые спасли Рим. Он совершенно не помнил, от кого спасли, – и, наверное, не только из-за вымирания памяти, связанного с особенностями игры. Проигравших мало кто помнит.

Асатов должны были запомнить.

Поэтому решено было выступать как можно позднее и ударить со всех сторон одновременно.

Это предложение здорово потрепали в спорах. Против одновременной атаки выступал, например, Алып. Он называл предложение лишним и выпендрежным. Из-за фигни, сказал он, тратим ресурсы, силы, нервы, которые нам ой как пригодятся несколько минут спустя. Какая, сказал он, разница, тик в тик мы ударим или порознь, если все равно первый старт от последнего будет отделять максимум полчаса? Что, сказал он, значат полчаса, размазанные на два континента?

– Иногда все, – ответил Шихуа, не улыбаясь.

– Иногда, – повторил Алып. – А если не сейчас?

– А если сейчас? – неожиданно спросил Драгун, обводя всех то ли неузнающим, то ли крайне утомленным взглядом.

Драгун все совещание просидел вдали от костра глыбой черного гранита, лишь иногда вспыхивая алым отблеском на глазах или ножнах.

Алып пожал плечами.