Наглый толстячок замер, свесив ножки, его нижняя челюсть медленно отвисла, а по щеке пробежала первая крупная слеза.

– Лорд Белхорст, заклинаю, скажи правду, что ты знаешь о моём мальчике?!

– Уф… – Я поставил его на пол. – Ну-у, честно говоря, похоже, что многое. Просто последнее время этот ушлый тип живёт у меня в доме, моется в стиральной машине, клянчит кошачий «Вискас» и постоянно тырит с кухни печеньки.

Король икнул, закатил глаза и рухнул в обморок. Золотая корона, звеня, откатилась под ноги бывшего бога. Эд опустил меч. Какой яростью ни пылало бы в бою его сердце, в схватке на стенах крепости или на палубе драккара он уделает любого, но добивать павшего не станет…

– Могу я? – на всякий случай предложила Ребекка, поворачиваясь крупом и поднимая заднюю левую с новенькой подковой. Я поморщился, чёрный конь понятливо цапнул подругу за ухо и отвёл в сторону, словно нашкодившую собачонку.

Я посмотрел на жавшихся по углам карликов, ощетинившихся вилами и копьями. Вот как-то не было в их рядах единого, дружного порыва всем вместе умереть в страшном бою за любимого короля. В этом же вся суть их низкого племени – нападать большинством, бить в спину, пытать, предавать, лизоблюдничать.

Именно цверги тайно, исподтишка, первыми нападали на граничар, рискнувших шагнуть за Грани. То есть там и другой нечисти куда больше, чем в энциклопедии мифических существ от «Эксмо», но карлики подкрадывались сзади к спящим и уносили людей ночью от костра, из палаток, не оставляя следов. Наши парни умирали в муках, медленной смертью, и даже древние боги Севера презирали карликов, хоть и не брезговали пользоваться их услугами.

В данный момент я прекрасно понимал, что если сейчас убью их короля, то мигом получу чёртову дюжину претендентов на его место. А корону примет тот, кто сумеет усыпить нашу бдительность и выставить в центре того же зала мою голову…

– Эй, кто-нибудь, приведите его в чувство.

Карлики даже не двинулись с места. Центурион покачал головой, сделал шаг вперёд и длинным хвостом отвесил пару хлёстких пощёчин их величеству.

Ноль результата.

– Могу ещё кучу на голову навалить, – честно предупредил чёрный конь.

Толстый цверг подумал, застонал и открыл глаза.

– Очухался? – на всякий случай уточнил я. – Вот и прекрасно. А теперь нам надо серьёзно поговорить.

– Убрать оружие, – важно приказал король, обращаясь к неверноподданным. – Подать вина и мяса для наших дорогих гостей! А потом все во-о-он!!!

Минуты не прошло, как прямо на полу, на несвежей скатерти, лежала куча костей с недогрызенными ошмётками мяса и медный жбан с каким-то кисло-уксусным напитком подозрительного цвета и запаха.

– Точно все ушли? – Король собственноручно проверил два-три секретных уголка и сразу перешёл к делу. – Ешьте, пейте, дорогие гости, сам могу попробовать, не отравлено. Только скажи прямо, лорд, какой выкуп ты хочешь за моего сына?

Эд многозначительно посмотрел на меня и провёл большим пальцем под горлом. Он прав, торговаться с цвергом легко, он пойдёт на любые уступки, вот только с выкупом далеко не уйдёшь, тебя гарантированно найдут с перерезанным горлом и уже без золота. Но не торговаться тоже было нельзя: в этих краях великодушие считается признаком слабости.

– Сначала уточним детали и уверимся, что речь идёт об одном и том же цверге. Опишите вашего Десигуаля. Какой он, как выглядит, что любит, какие-то особые приметы?

– Он очень милый, добрый, отзывчивый мальчик, – пустился перечислять король, сентиментально хлюпая мясистым носом. – У него редкого цвета белая кожа, прекрасное телосложение, дивный характер, аккуратные ушки, мягкая улыбка и такие ровненькие зубки. О?дин раз увидев, этого милого шалуна ни с кем невозможно спутать.

– Хм… – крепко призадумался я, поскольку под данные описания скорее подходил какой-нибудь розовощёкий пупс из Дома игрушек, но оно никак не соответствовало образу того прожжённого мошенника, что втёрся в доверие к моей милой дочери и в данный момент успешно шпионит за моим же пажом.

– Нет, наш Десигуаль совсем не похож на вашего. Кожа, конечно, белая, с серыми и розовыми проплешинами. Характер скверный, пытался напрудить в наш колодец, жрёт с земли что попало, ворует, бьётся башкой о стены, зубы жёлтые и вразнобой, косолапит на кривых ногах, носит мои старые шорты, а Хельга вообще называет его обезьянкой.

– Это он! – аж прослезился счастливый отец. – Точно он, какой милашка, верно ведь?

Я тупо обернулся к нашим. Три пары округлившихся глаз полностью подтверждали моё подозрение, что мы со старым цвергом не очень понимаем друг друга. Его и мои описания Десигуаля были диаметрально противоположны, но отцовское сердце не обманешь. Да в конце концов, ведь имя-то совпадает…