– Договорились уже наши с ихними, за Гранью, тем также охота знать, чья сторона возьмёт. Слух пошёл, что готовят они бойца неведомого, который в час нежданный на замок твой нападёт. И силища его велика будет безмерно…

Я вновь потянулся было за топором, но остановил руку. Белый Комитет готов уничтожить мою заставу, весь замок Кость со всем гарнизоном и обитателями, лишь бы выяснить, готова ли моя дочь встать против неких сил из-за Граней?! То есть, возможно, против своей же родни по материнской линии. И это должно дать нам некие гарантии в плане её Выбора…

– Я просто не пущу её в Закордонье.

– Тогда они встретят её здесь.

– Белый Комитет готов выпустить чудовище на улицы города?!

– У них своя правда, боярин, и свои резоны. – Капитан поднялся, отложив в сторону полотенце. – За хлеб-соль благодарствую. Если чем волей-неволей обидел, прости, всех богов ради!

Я проводил его до дверей. Потом просто сел на пол в прихожей, обхватив голову руками. Слов не было, голова раскалывалась от обиды и боли, что же они с нами делают…

– Задница? – из своей комнаты вышел дядя Эдик.

– Она самая.

– Я рад, что ты не споришь.

– А смысл отрицать очевидное?

– Ты можешь забрать Хельгу и просто переехать?

– Если в другой город, то меня уволят с работы. Я не пропаду, но мой замок и мои люди…

– Можно попробовать договориться.

– Комитет боится Хельгу, – вздохнул я, вытянув ноги. – Ну да, у них есть все основания. Вот ты уверен, что она не захочет остаться в Кости?

– Там, где её ждёт влюблённый мальчик, говорящие лошади, подруги-русалки, волки, с которыми можно играть, толстая кухарка-заступница, ручной цверг, враги, которых можно побить, папа-феодал и мама за Гранями? Три ха-ха…

– Вот именно, – согласился я.

– Тогда просто позволь ей набить морду какому-нибудь великану или разобрать на гравий каменного тролля, чтобы успокоить твоё начальство.

– Эд, она ребёнок. Да, очень-очень сильный, но ребёнок.

– Да ей скоро восемнадцать! В Закордонье в эти годы девушки рожают третьего или четвёртого сына! – возмущённо фыркнул дядя Эдик. – Ты лишаешь мою племянницу радости материнства!

Кажется, я забыл, с кем разговариваю. Период просветления кончился, псих в его голове взял верх…

– Чаю? – предложил я.

– С конфетками, – обрадовался он.

– Естественно.

В двери провернулся ключ. Мы с Эдом дружно обернулись.

– О, – в прихожую вошла моя дочь, – а чего это вы тут расселись?

– Чай пить собираемся.

– Я с вами!

– Присаживайся.

Хельга уселась между мной и дядей. Мы посидели так, плечом к плечу, улыбаясь друг другу, счастливые, объединённые чувством общей семьи.

– Па, а кто пойдёт чайник ставить?

Хороший вопрос. Своевременный и по существу. Да, что-то мы расслабились, пора брать себя в руки. И я не прав, пытаясь избавить свою девочку от её судьбы, а вот бывший бог со справкой – прав, она уже не ребёнок. Она имеет право знать. И она имеет право принять решение.

Ну, по крайней мере, хоть совещательный голос у неё должен быть, верно? Я мысленно похвалил себя за компромисс между любящим отцом и папой-тираном…

– Милая, нам надо поговорить. Только, пожалуйста, выслушай меня, не перебивая. Это серьёзно.

Хельга кивнула, быстро сунула дяде Эдику три конфеты сразу, включила электрический чайник и послушно села на железный табурет, сложив руки на коленях. Я постарался быть максимально краток, чтобы наш домашний псих не успел влезть