Я же собиралась о нём не думать!

Ветер трепал мои волосы. А ведь утром они были слишком чистыми даже для промытых ливнем – уж не Саги ли их изловчился помыть, пока я лежала в беспамятстве, восстанавливая запас магии?

Кто-то собирался о нём не думать…

Но Саги меня раздел. Я лежала безвольная, а его руки с чёрными ногтями скользили по моей белой коже, стягивали с груди корсаж, сорочку, касались сосков… От этого слишком яркого образа внизу живота некстати потеплело, и вопрос о сексуальной функции заинтересовал с новой силой. Исключительно из любопытства: возбудился Саги, когда меня переодевал, или нет? Только из любопытства, никакого практического интереса.

И кого я обманываю?

Глупо не пользоваться подходящим для развлечений гомункулом, в этом даже женатые и замужние себе не отказывают, королевские особы тоже. И мне не зазорно об этом подумать. Чисто теоретически.

Правда, Саги такой… представить не могу, чтобы я пришла, приказала меня… а он бы послушно исполнил. Щёки у меня запылали, хотя представить не получалось.

Да, Саги, о котором я собиралась не думать… Он научен перечить и попрекать владельца? Или он якобы невозможный гомункул со свободной волей? Или кто-то спрятался за маской гомункула? Но печати… неистребимые метки бесправия, вечное клеймо на лице, означающее, что хозяин вправе тебя уничтожить, да любой может тебя уничтожить и отделаться штрафом, знак пожизненного подчинения, знак, что ты безмолвная собственность. Какой идиот согласится на такое? Ради чего? Ведь можно купить поддельные документы и стать другим человеком. Человеком. Пусть простолюдином, но человеком…

Задумавшись, я не уловила изменение магического фона. Не заметила и нездоровой жухлости травы. Из задумчивости меня вывел оклик Матиса:

– Почти на месте, гнездо за этим холмом, – он указывал на возвышение с тёмными силуэтами трёх каштанов в стороне от дороги.

Листьев на каштанах почти не было. Клещи пили силу земли. Такое случалось, когда рядом не было живых существ. Болезненная нагота деревьев тяготила взгляд.

Гнедой Матиса замедлял шаг, а мой рыжик, так ни разу и не укусивший за колено, шёл прямо на холм. Гауэйн хорошо выдрессировал животину. Вот бы он и Саги так приструнил!

Перебирая жёлтую гриву, оглядываясь, я вслушивалась в едва уловимый стон природы. Отчаянно не хватало практики или человека, который объяснил бы странные, тревожные ощущения, сжимавшие внутренности в тугой комок.

Матис остановился, уши его коня подрагивали, крутились из стороны в сторону.

– Хм, – Матис покосился на поводья в своей руке и, щурясь от солнца, взглянул на меня. – Понимаю, ты лихо поработала ночью, но сейчас справишься без куратора? Ты хорошо помнишь, что надо делать?

– Если что, у меня с собой учебник, – придержав рыжего, я с опаской смотрела на холм.

– Учебник – это хорошо, – тоже глядя на холм, кивнул Матис.

Вот бы он поехал первым… У Матиса, похоже, были такие же пожелания на мой счёт. Ветер тихо шуршал вялой, будто в засуху, пшеницей.

– Мм, – намекнул на необходимость двигаться дальше Матис.

– Да, – согласилась я, теребя поводья.

Мы постояли ещё минуту. Рыжий недовольно переступил копытами.

– Эм, – Матис посмотрел на меня, затем на холм.

За холмом концентрировалась тёмная энергия, и у меня мерзко холодило спину. По сути это второй раз, когда я выполняю работу сама, без присмотра старших.

– Пожалуй, перечитаю главу о клещах, – сглотнув, я потянулась к притороченной к седлу сумке.

– Перечитай, – пробормотал Матис и мягко потянул поводья, гнедой неторопливо попятился.

Я потянула поводья, полагая, что рыжик повторит манёвр собрата. Мышцы коня напряглись, он взметнулся в высокую свечу, и я рухнула, удар вышиб из груди воздух. Потемнело. Боль пронзила всё, дыхание спёрло.

Посветлело. Матис склонялся надо мной и что-то беззвучно говорил. Рыжий укоризненно смотрел через его плечо.

– …ы как? Как? Слышишь меня? – словно издалека доносился голос Матиса.